Но я могу припомнить лишь один-единственный случай, когда он вообще заговорил со мной – в щегольских белых фланелевых брюках, он заявился к нам в аптеку-магазинчик Верины (где я иногда по субботам помогал персоналу в подсобных работах) прямо с танцев в местном клубе и спросил у меня пакетик презервативов «Шэдоус», но я не знал, что это такое, и Райли сам полез за стойку и, порывшись в ящике стойки, нашел-таки их там, после чего он засмеялся, это был не злорадный смех, но я почувствовал, что этот его смех был даже хуже – теперь он определенно держал меня за дурачка и мои надежды подружиться с ним окончательно рухнули.
…Долли пригласила Райли к импровизированному столу:
– Отведай торта, Райли, – на что Райли спросил нас, как часто мы устраиваем такие пикники, да еще в столь раннее время. Сама эта идея ему очень понравилась:
– А что, даже очень здорово – как купание ночью, я здесь неподалеку купаюсь в речке, когда еще темно, так что в следующий раз вы уж крикните меня, чтобы я знал, что вы здесь.
– Добро пожаловать к нам каждое утро, – сказала Долли, приподнимая свою вуаль. – Осмелюсь предположить, что здесь мы пробудем еще некоторое время.
Должно быть, Райли нашел наше приглашение довольно странным, но тем не менее он ничего не сказал. Он вытащил пачку сигарет и предложил их нам. Когда Кэтрин вытянула одну, Долли заметила:
– Кэтрин Крик, ты никогда даже не прикасалась к табаку, – на что Кэтрин высказалась в том духе, что, возможно, чего-то в жизни ей и недоставало:
– Должно быть, приятно, Долли-дорогуша, много людей говорят так, а когда тебе столько лет, как нам сейчас, поневоле ищешь приятные вещи.
Долли прикусила губу, затем, решившись, и сама взяла одну сигарету:
– Не думаю, что это будет так вредно.
По мнению нашего школьного директора мистера Хэнда, что поймал меня в школьном туалете с сигаретой, на свете существуют две вещи, которые в конечном свете сводят с ума молодых людей, и одну из них, сигареты, я вычеркнул из своей жизни года два тому назад, и не потому, что я считал их приводящими к умопомешательству согласно теории мистера Хэнда, а потому, что, как я полагал, они могут сказаться на моем росте. Вообще-то, теперь, когда у меня нормальный рост, Райли был не выше меня, хотя именно так и казалось со стороны, ибо он двигался как-то так особенно, походкой ковбоя, враскачку, и при этом он был худой, что в сумме и создавало такое впечатление. Так что, и я не отказался от сигареты, и Долли, выдыхая табачный дым, который она держала во рту, но не затягивала в свои легкие, предположила, что болеть-то, мол, мы будем все вместе, но все были в порядке, и Кэтрин даже высказала желание покурить из трубки, ибо, как она подметила, трубки так приятно пахнут. Тогда-то Долли и рискнула поведать о том, что и Верина курила когда-то трубку:
– Я не знаю, сохранилась ли у нее эта привычка, но когда-то она, бывало, не прочь была подымить трубкой под стаканчик «Принца Альберта» с дольками нарезанного яблока в нем, но вы не должны никому говорить об этом, – встревожилась она при последних словах, вспомнив о сидевшем рядом Райли. Райли лишь громко рассмеялся.
Обычно в городке у Райли было какое-то напряженное, жесткое выражение лица, но, похоже, что здесь, на нашем дереве, он полностью расслабился: частые улыбки, что он дарил нам, просветляли его лицо, делая его приветливым, словно он, как минимум, хотел быть на дружеской ноге с нами, если и не настоящим другом и истинно своим в нашей компании. Долли, со своей стороны, выглядела вполне благодушно и спокойно, и присутствие Райли как будто было даже приятно ей.
В его компании она чувствовала себя весьма комфортно и ничуть не боялась его: возможно потому, что мы были на доме-дереве и этот дом принадлежал ей.
– Спасибо за белок, сэр, – поблагодарила она Райли, когда тот собрался уходить. – И не забудь заглядывать к нам.
Райли спрыгнул на землю.
– Могу подвезти, моя машина как раз у кладбища.
Долли сказала ему:
– Очень мило с твоей стороны, но нам и на самом деле некуда идти.
Райли усмехнулся и игриво погрозил нам, прицелившись шутливо в нас, на что Кэтрин отреагировала криком:
– Тебя бы стоило отхлестать, сорванец, – но Райли лишь рассмеялся, помахал нам рукой на прощание и побежал, его пес резво сорвался за ним, то перегоняя его, то поджидая.
Райли скрылся из вида, и Долли весело предложила:
– А теперь можно еще по одной, – глядя на пачку, забытую Райли.
К тому времени, когда Райли добрался до города, новость о нашем ночном побеге витала в воздухе городка, как гул пчелиного роя. Ни я, ни Кэтрин не знали, что Долли все-таки оставила записку Верине, и та нашла ее уже к завтраку. Как я понимаю, в записке говорилось о том, что мы уходим и больше никогда не будем досаждать Верине своим присутствием. Верина тут же созвонилась с Моррисом Ритцем, и затем они вместе поплелись будить шерифа.
Когда-то, именно благодаря усилиям Верины, этот человек по имени Джуниус Кэндл принял пост шерифа. Это был проворный, грубоватый малый с массивной челюстью и застенчивыми глазами, вы не поверите, но сейчас он сенатор, да, именно тот самый Джуниус Кэндл. Затем была собрана поисковая группа, состоящая из местных полицейских, и телеграммы помчались по проводам шерифам других городков по соседству. Много лет спустя, когда решался вопрос об имении Тальбо по завещанию, я наткнулся на письменный оригинал той телеграммы, составленной, по всей видимости, доктором Ритцем: Просим иметь в виду следующих лиц, путешествующих вместе: Долли Аугуста Тальбо, белая, 60 лет, рыжие с проседью волосы, худощавая, рост около 5 с лишним футов, возможно, не в своем уме, но вряд ли опасна, можно встретить возле булочных – любительница сладкого;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43