Среди наших противников началась жуткая паника, все кинулись в укрытия – в основном за спины своих «павших» товарищей, Амос Легран получил увесистую затрещину в ухо от Верины за то, что в поисках укрытия попытался нырнуть к ней под юбку. Среди всех этих трусливых прячущихся мужиков эта гордая женщина осталась единственным мужчиной – она не побежала, а показала нам кулак и покрыла нас отборной бранью.
Внезапно, посреди всей этой суматохи раздался выстрел… Все враз затихло, воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь реверберирующим эхом выстрела… Затем тишину нарушил громкий шелест падающего сквозь листья и ветви тела на соседнем сикаморовом дереве.
Райли… Он падал медленно, еще медленнее его безвольно обмякшее тело почти планировало сквозь буйную растительность, вежливо скользя по мягким ветвям и ломая крупные. Девочки подняли визг, а затем закричали во все свои легкие, когда его тело, наконец, добралось до твердой земли.
Первым у его тела был судья Кул. В полном трансе он упал на колени перед лежащим Райли и стал ласково гладить его руки…
– Да что же это такое, сынок, пожалей нас, ответь…
Другие мужчины, одуревшие и робкие, столпились тесным кольцом вокруг Райли и судьи. Кто-то из них предложил помощь, но судья, казалось, просто не видел их. Один за другим мы спустились с деревьев. Дети тревожно зашептали: «Он что, мертв?!» Мужчины посторонились, давая проход Долли, – она, ошеломленная, не обращая внимания ни на них, ни на Верину, подошла к Райли и судье.
– Я хочу знать, кто из вас, придурков, выстрелил! – Верина уже пришла в себя и потребовала объяснений.
Взгляды мужчин стыдливо и робко заметались и затем остановились на Большом Эдди Стовере. Челюсти Эдди затряслись, его губы задрожали, он облизнул их и пробормотал:
– Черт возьми, я никого не хотел убивать, просто это был мой долг… вот и все.
– Нет, не все, именно вы ответственны за это кровопролитие, мистер Стовер! – Верина была как никогда сурова.
При этих словах своей сестры Долли обернулась, ее взгляд, подернутый пеленой слез, жестко остановился на Верине.
– Ответственны?! Никто кроме нас не может быть ответственным за все это. – Сестра Ида оттерла судью у изголовья Райли. Она оторвала огромную полосу от своей рубашки для перевязки. – Благодари свои звезды, парень, ему попало только в плечо.
Воздух затрясли вздохи облегчения.
– Но он без сознания, кто-нибудь из вас лучше бы сбегал за доктором.
Ей удалось остановить кровотечение с помощью импровизированного бинта из своей рубахи. Шериф и трое из его компании сомкнули вкруговую руки, для того чтобы создать нечто вроде носилок для Райли. Но не только Райли в этот момент нуждался в помощи – совсем рядом приходил в себя преподобный Бастер: с дрожащими конечностями и все еще с петлей на шее, он тоже не мог подняться с тропы без посторонней помощи. Наконец, его подняли и потащили прочь – Маленький Хоумер побежал за ним:
– Эй, ты! Верни назад веревку!
Амос Легран решил подождать Верину, она сказала ему, что он может идти домой, поскольку – она обвела всех нас взглядом – она хочет поговорить с Долли наедине.
Пренебрежительно махнув рукой, Сестра Ида сказала:
– Не волнуйся, мы уже уходим. – После этих слов она обняла Долли: – Господи, благослови нас… Мы любим тебя, Долли. – Затем, обращаясь к своему потомству: – Не так ли, дети?!
Раздался гул одобрения.
– Пойдем с нами, Долли… Я дам тебе свой блестящий ремень… – предложил Хоумер. Маленькая Тексако Газолин кинулась на грудь судье, умоляя и его последовать за ними. Один я оставался никому не нужен.
– Я всегда буду помнить о том, что вы простили меня, – Долли окинула грустным взглядом детей, словно стараясь запомнить лица. – Ну все, прощайте… Бегите… Ну бегите же, гроза уже близко.
И впрямь накрапывал слабенький, тонкий, легкий, как вуаль, дождик. Когда Сестра Ида и ее дети окончательно исчезли в туманной пелене дождя, Верина спросила:
– Как я понимаю, ты связалась с этой женщиной?! И это после того, что она замарала грязью наше честное имя?!
– Я не думаю, что ты вправе обвинять меня в том, что я связалась с ней. – Долли была спокойна… – А кто связался с бандитами, что палят в безоружных, с подлецами, что отбирают хлеб у детей и тащат невинных женщин в тюрьму?! Куда уж мне до такой компании. Вот где грязь…
Верина даже глазом не моргнула.
– Это не ты говоришь, Долли, – сказала она, словно диагноз поставила.
– А ты посмотри внимательнее, это – я, собственной персоной. – Долли была настроена не менее решительно.
В этом противостоянии Долли выпрямилась, расправила свои плечи, и, как оказалось, она была такого же роста, что и Верина.
– Я последовала твоему совету – держать голову высоко… Совсем недавно ты говорила мне, что тебе за меня стыдно, стыдно за Кэтрин… Столько времени мы прожили ради тебя… а теперь нам обидно сознавать, что столько времени ушло впустую… Знакомо ли тебе это ощущение, ощущение того, что уйма времени, вся жизнь потрачена впустую?
Едва слышно Верина проговорила:
– Да…
Ее лицо стало другим, это было лицо той Верины, что однажды, поздней ночью сидела над фотографиями Моди Лоры Мерфи, ее мужа и ее детей. Она покачнулась и вовремя оперлась рукой о мое плечо… настолько она была уже не той Вериной.
– Я представляла себе, как я уйду в могилу, и боль моя уйдет со мной, но вряд ли так оно будет… И не думай, что я тебе говорю это из чувства мести, Верина, но я лишь хочу, чтобы ты знала – мне тоже за тебя стыдно.
Ночь почти наступила, ночь наступила и в нашем настроении… Верина крепче сжала мое плечо:
– Мне плохо, – сказала она замогильным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43