Она притворилась, что спит, перед Мишеттой. Ей хотелось по
быть в одиночестве. Одной рукой она придерживала нечто расплывчатое, что
некогда было ее грудью Ц округлой, полной, нежной и крепкой… Она ощупыва
ла свою грудь. Она знала. Ну ладно… Перед лицом несчастья человек всегда о
динок. Свое горе не доверишь даже тому, кого любишь. Луиджи все равно успее
т узнать, а другие почувствуют страх и отвращение. Болезнь Ц это неаппет
итно. У нее, Натали, которая на всех производит впечатление вечно занятой
женщины, у которой минуты нет свободной, на самом деле с лихвой хватает вр
емени почувствовать, что происходит в ее теле, в артериях, в сердце. Она не
вслушивалась, но слышала: здесь стучит, давит, пухнет, напрягается… И нево
зможно отвлечься от этого… И невозможно к этому привыкнуть. Это как шум: Н
атали не могла уснуть, когда до нее доносился грохот Парижа или когда тих
онько капала вода из неплотно привернутого крана, не могла ни отвлечься
мыслью от этого шума, ни привыкнуть к нему. Она слышала слабый шорох смерт
и, внедрявшейся в ее тело. Ах, хватит уж заделывать бреши, лечить то одно, то
другое в ее несчастном, тучном, искалеченном, усталом теле. Все люди двига
лись, чем-то увлекались, что-то предпринимали. А вот ей пришлось выйти из х
оровода, выпустив ее, Руки снова сцепились, хоровод вновь закружился, а он
а осталась сидеть в сторонке, а теперь уж скоро и… лежать…
А ведь она еще не старуха, подремывающая на стуле… Но ей уже был понятен эт
от отсутствующий взгляд стариков, отстраненных от жизни, которой живут в
се прочие. И только одни они, эти старики, понимают друг друга. В семейном а
льбоме своих воспоминаний одна лишь она распознавала лица. Особенно сво
е. Когда она пыталась листать альбом перед чужими, они лишь улыбались, див
ились, возможно жалели… Глупцы, ведь это неминуемо приходит ко всем, разв
е что перестаешь жить еще до этого. Но воспоминания подобны вашему нутру.
Это только свое, одному вам принадлежащее. Неприятное для других, необхо
димое для вас. Каждому свое! Со всем своим самым сокровенным!
Натали тихонько застонала… неужели сейчас она несчастнее, чем была в лаг
ере? Даже теперь иной раз совсем по-глупому вспыхивает прежний пламень. О
на вспомнила о Кики, о пуделе, который был у нее давно, очень давно. У Кики бы
л рак желудка, но он еще бегал… Случалось даже, что, выследив крота, он рыл з
емлю с прежним пылом, но сил у Кики оставалось мало, он тут же отходил проч
ь и рыть его заставлял просто инстинкт… Он отходил, ложился и лежал непод
вижно на месте, потом вдруг начинал подавать хозяйке лапу: раз, два, десять
раз… Чтобы выразить свои чувства или чтобы показать, какой он умник? Или ч
тобы она знала, что он еще здесь? Уж не стала ли сама она вроде Кики и тоже ро
ет землю, почуяв крота?… А на самом деле у нее совсем нет сил. Она только при
творяется, подает лапу Луиджи, Мишетте, десять, сто раз подряд… И чувствуе
т, должно быть, то же самое, что Кики: «Я еще здесь, я вас люблю, если можете, сд
елайте что-нибудь для меня… Вы же всегда все для меня делали, вы мне всегд
а помогали… Я верю в вас! Что бы ни было, я вам признательна!»
Слезы катились по чуть, отекшим щекам Натали. Когда она оставалась одна, о
на, случалось, плакала. Так хорошо время от времени иметь право на слезы, н
е быть обязанной беспрерывно притворяться. Право видеть все без прикрас
, право глядеть смерти прямо в глаза. Хотя так ли уж важно это право… Дейст
вительно так ли велика разница между небытием как таковым и сознательны
м небытием? Она плакала вовсе не из жалости к себе: ей просто казалось, что
со слезами жизнь уходит мягче, легче, слезы как бы увлажняют тропу, по кото
рой покинет ее жизнь. Бедная, бедная жизнь… Она питала нежность к жизни, к
ее уродствам, к ее красивости, к ее красоте… Но что поделаешь?
Не отнимая ладони от груди, Натали повернулась на бок… В такие минуты, как
сейчас, ей бы хотелось ускорить смерть. Если придется чудовищно мучиться
, болеть… И не к чему советоваться с врачом, она и без него отлично знает, чт
о у нее. Грудь… Бедный Луиджи, бедная Мишетта! Но если она ни о чем не жалеет
, так почему же, почуяв влажные запахи земли в саду, она плачет… О, это прост
о рефлекс, повинуясь которому их Кики скреб лапами землю. А потом не остан
ется даже рефлекса, и она будет ждать, ждать, уже стиснутая льдами… Будет ж
дать, когда этому придет конец. Физические страдания подгоняют время.
Этот дрянной мальчишка… Ложь… Ложь… в облике человека, в облике этого гр
язного шалопая. Цинизм… Она тоже была молода… Любовь… Много любви. Горы л
юбви, великолепной, как настоящие горы, как снежные цепи гор, какой пейзаж
, какие пейзажи, скалы и ущелья, долины, альпийские луга, орлы, эдельвейсы, р
озовые зори, клубящийся у ног туман, пухлые тучи, лазурное небо, звезды под
рукой, колдовское зелье, свежесть молока… «Не доставит ли вам удовольст
вие общество молодого человека, мадам?» Ах, каким все стало чудовищным, не
умолимым. Гнусный лагерь, без тени надежды, мразь, берущая верх. У нее отоб
рали дочку, отобрали у нее Кристо… Ох, эта жизнь, изблюю тебя из уст своих! Л
уиджи, Луиджи…
В дверь кто-то поскребся. Она не пошевелилась… Мишетта и Луиджи пошептал
ись на пороге: «Спит» Ц и вышли на цыпочках. Натали приподнялась, взгляну
ла на часы. Сегодня четверг, значит, Кристо у них обедает. После завтрака Л
уиджи водил его в Паноптикум. Натали встала с постели.

Когда Луиджи с Кристо поднялись из подвального помещения, где вместе воз
ились над автоматом, который недавно принесли в починку, Натали уже сиде
ла на своем обычном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80