Я выплеснул остатки своего чая на землю. Снег зашипел и окрасился в зеленый цвет.
– Слишком много вопросов. Пойдем со мной в Бештаун. Думаю, со мной ты будешь в безопасности. Ты ведь не убил никого здесь?
– В своей жизни я не убил вообще ни одного человека!
– Если бы я мог сказать то же самое… – вздохнул я. – Пойдешь вниз? Или будешь прятаться здесь?
– Но меня притянут к допросу…
– Притянут, – равнодушно согласился я. – Но не будут пытать и не казнят. Я прослежу за этим.
– Какие ты можешь дать гарантии? Ты князь или вельможа?
– Я в состоянии выполнить свое обещание, – уверил я Варда. – Потому что теперь я доверяю тебе. Ты ничего не сделал мне, когда я был у тебя в руках беспомощный и безоружный. Это дорогого стоит…
– Вообщето мне хотелось украсть твой шлем, – замявшись, признался Вард.
– Почему же ты этого не сделал?
– Его бы приняли только как лом. Видно, что уже побывал в бою – в некоторых местах остались насечки от ударов. Да и таскать его тяжело, а сбыть – непросто. Каждый, наверное, знает хозяина…
Я кивнул. Логика в рассуждениях молодого, но уже опытного вора присутствовала.
Вард тем временем аккуратно засыпал камнями костерок, увязал в котомку котелок и кружки.
– Я возьму свою поклажу, и мы спустимся вниз, – предложил я.
Съестных припасов осталось мало, но бросать хороший дорожный мешок, сделанный в форме рюкзака, и остатки сладких фруктов не хотелось. Да и спальный мешок лучше было забрать – вернуться за ним можно всегда, но вдруг его найдет здесь ктото чужой?
Я направился к своей лежке, Вард побрел следом. Он не удивился тому, что я спал прямо на снегу – видимо, маргобранские воры привыкли и не к такому. К тому же он не знал, что я отдыхаю на леднике уже неделю.

Бештаун начинался с новых домов. Прямо на въезде горделиво возвышались двухтрехэтажные добротные каменные здания. Они принадлежали владельцам поместий, расположенных в Кабарде и простирающихся до самого Баксанского ущелья. Перед домами – огромные вычурные ворота. Проезжий человек смотрит не на дом, прячущийся за забором, а на ворота. Чем богаче ворота, тем значительнее и почтеннее хозяин.
Местные латифундисты считали хорошим тоном иметь дом в столице. Но в старом городе строить новое жилье запрещалось, да и места было мало, а старые, неудобные дома стоили дорого. Поэтому Бештаун рос вширь, зеленел садами, журчал арыками.
Вдоль древней каменной дороги, некогда асфальтовой, теперь во многих местах засыпанной шебнем, стояли палатки торговцев. Они продавали снедь и шерстяные вещи, посуду и оружие. По этой дороге к Вратам ходили китайские караваны. Время от времени китайцы приобретали у местных жителей товары и щедро платили полновесными люмини.
Если говорить о деньгах, то я предпочитал золотые и серебряные юани из Китая, а также серебряные динары Бештауна. Но, поскольку с китайцами приходилось иметь дело редко, мои предпочтения ничего не решали. А местные жители очень любили алюминиевые монетки. Люмини ценились дороже серебряных монет, хотя и дешевле золотых.
Мы с Вардом Лакертом купили грецких орехов в меду, которые продавались в аккуратных глиняных горшочках, и подкреплялись на ходу.
А еще торговцы предлагали проезжим вязаные свитера и скатанные из шерсти шапки, теплые носки, войлочные сапогигутулы, самотканые ковры, косматые папахи и разноцветные шерстяные платки. На обочине тракта можно было купить лаваш и шашлык, ачму и шаурму, хачапури и чистый овечий сыр. Старухи торговали настоянным на травах самогоном, который они выдавали за целебные настойки. Местные им не слишком увлекались, а доверчивым китайцам местный самогон нравился.
Вард, пожалуй, не отказался бы от самогона, но я наложил на его предложение «вето». Поездка в Бештаун и так отняла у меня много сил – незачем травить организм дополнительно. Ехать пришлось верхом, а для меня это едва ли не хуже, чем идти пешком. К лошади я так и не смог привыкнуть. Хорошо, когда животное идет тихо, но в этом случае хороший ходок может поспорить с ним в скорости. А когда она начинает бежать, нужно прыгать, и становиться, уперевшись ногами в стремена, и стараться попасть в такт движениям коня: с первым толчком приподняться, второй переждать в воздухе, опуститься, подняться с третьим толчком вновь… Впрочем, как ни старайся, все равно получишь седлом по заду.
Но лучшего средства передвижения, чем небольшие мохнатые лошадки, у нас с Бардом не было. Повозка не прошла бы по тропам, да и путешествовать в экипаже позволительно только купцам. Для горца это позор. Мы не были горцами, но не собирались ронять свое достоинство в их глазах. Тем более что сам Лакерт ездил на коне сносно.
После отступления армии Лузгаша лошади резко упали в цене – слишком много их бродило по долине Баксана. Я, конечно, мог объявить их своей военной добычей и нажить неплохой капитал, но хождение по судам, наверное, заняло бы несколько лет. Если джигит поймал лошадь в степи, он считает ее своей. А откуда она взялась на степных просторах – не так важно. Да и собери я всех коней в табун – как их прокормить, кому продать? Поэтому я предпочел купить двух смирных лошадок, по праву являющихся моей военной добычей, за семь динаров (цена впятеро ниже обычной) у мальчишек, которые развернули новый промысел – охоту на одичавших скакунов.
По древнему бетонному мосту мы переправились через реку Подкумок и по торной тропке начали подниматься в резиденцию княжны. Обозы с товаром должны были пройти через город, а верховой мог подняться от реки к Провалу за двадцать минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21