Отставив стул, Зак подошел к окну, которое выходило на север. Солнце в него никогда не заглядывало, поэтому нижние стекла приобрели зеленоватый оттенок. Зак считал, что это микроскопические морские водоросли.
– И какие выводы нам следует сделать? – спросил майор, опираясь плечом о раму и глядя на людную улицу. Нещадно палящее солнце отражалось в лужах и медленно поджаривало город.
– Черт меня побери, если я знаю. Это совсем не легко, когда главный подозреваемый скончался. – Хэмиш сунул носовой платок в карман и опустился в деревянное кресло. – Я понял, что с англичанином что-то не чисто, как только увидел его.
Хэмиша весьма озадачил рассказ Зака о связи Ярдли и Филиппа. Горькую правду о замужестве Эммануэль майор сохранил в тайне.
– О Боже! – Потное от жары лицо Хэмиша внезапно приобрело багровый оттенок, а глаза округлились, словно он вспомнил о чем-то необычном. – Не говорите мне, что этот немецкий парень, Спирс, тоже с отклонениями.
Как странно звучит это слово «отклонения», подумал Зак. Нечто подобное можно сказать, например, и о синеглазой светловолосой девочке, чьи родители никогда не поженятся, поскольку ее мать – цветная. Зак представил выражение лица Бена Батлера, наказавшего еврейку девяти детей за смех на их дне рождения. Вспомнил он и снисходительный голос Чарлза Ярдли, когда тот сказал об Эммануэль: «Она могла бы стать хорошим доктором, если бы была мужчиной».
Чем больше Зак размышлял над этим, тем яснее понимал, почему Эммануэль стремилась скрыть правду. Для репутации Доминика слухи о поведении его отца имели бы печальные последствия.
– Кто его знает, – медленно ответил Зак. – Думаю, нам надо отправить пару человек, чтобы следить за ним.
– Ты подозреваешь, что он убийца? – кивнув, спросил Хэмиш.
– Трудно сказать. Но он может стать следующей жертвой. – Зак прислонился к оконному проему. – Довольно странно, что мы до сих пор не проверили всех друзей де Бове и людей, знакомых с ним.
Хэмиш задумчиво провел по усам.
– Такие сведения держат в секрете, не так ли? Он католик, доктор, из влиятельной семьи.
– Поэтому подобные секреты очень стараются скрыть. – Зак оттолкнулся от окна. – И могут ради этого даже пойти на убийство.
Хэмиш нахмурился:
– Ты так думаешь?
Зак отрицательно покачал головой:
– Я не уверен. Направь кого-нибудь в Байу-Креве, хорошо? – Он протянул руку за шляпой. – Я хочу поговорить с тем лейтенантом, который патрулировал город.
– Что он может добавить помимо того, что мы уже слышали?
– Возможно, мы на что-то не обратили внимания. – Зак взялся за ручку двери.
– О Боже, не начинай этого, – взмолился Хэмиш.
Зак на мгновение задержался.
– Чего?
– Говорить загадками. Как король вуду из Байу-Соваж.
К полудню в четверг все ставни в доме на улице Дюмен закрыли и заперли на засовы, с передней двери сняли колокольчик. Чемоданы и сумки были уже сложены на фургон. Эммануэль решила ночевать перед отъездом в большом доме на Эспланад-авеню, а отправиться в Бо-Ла планировалось рано утром.
Она стояла в центре темной гостиной, держа в руке шляпу и перчатки. У нее больше не было причин задерживаться здесь, но она все оттягивала отъезд, надеясь услышать на лестнице неровную хромающую поступь.
– Ты и в самом деле думаешь, что этот янки придет? – спросила Роуз.
Эммануэль подняла голову. Она хотела бы сказать «нет», но не смогла.
Роуз сжала губы и устало вздохнула:
– Он говорил, что любит тебя, а ты ответила, что не веришь ему. И ты думаешь, что он после этого придет и попытается тебя переубедить?
На губах Эммануэль появилась слабая улыбка.
– Возможно.
– Ха! Для умной женщины ты иногда говоришь довольно странные вещи.
Эммануэль попыталась рассмеяться, но чуть не расплакалась.
Роуз повернулась к ней и пристально посмотрела в лицо.
– Похоже, ты готова передумать?
Надев на голову черную соломенную шляпу, Эммануэль с отсутствующим видом затянула ленты.
– Честно говоря, не знаю.
Роуз кивнула:
– Мне кажется, я понимаю, почему он не пришел.
В пятницу утром, в те ранние часы, когда фонарщики еще ходят по городу с лестницами, гася газовые светильники, Зак покинул Парковый квартал и повернул лошадь вдоль реки. Когда он добрался до Эспланад-авеню, разделенную надвое аллеей с сикоморами, вязами и грациозными миртами, покрывшимися белыми, розовыми и красными цветками, солнце уже показалось на горизонте, чтобы бросить на город первые золотистые лучи.
Подъехав к белому дому де Бове, Зак направил лошадь к раскидистому старому дубу. Отсюда уже отъезжали две телеги, доверху нагруженные сундуками, и хорошо подрессоренная, поблескивающая, окрашенная в черный и желтый цвета карета.
Он не мог объяснить себе, почему приехал сюда. Определенно не для того, чтобы поговорить с Эммануэль, и даже не для того, чтобы взглянуть на нее в последний раз. Тем не менее он стоял неподвижно до тех пор, пока пыль от кареты не рассеялась в горячем утреннем воздухе. Только после этого он повернул лошадь к Байу-Соваж.
Он нашел Папу Джона рядом с его круглой африканской хижиной, на участке, где росли целебные растения. До появления майора негр стоял согнувшись, собирая растения, но когда Зак подъехал ближе, он выпрямился и повернулся.
– Итак, вы кое-что узнали? – удивленно спросил он.
– Вы тоже могли мне это сказать, – заметил Зак, спрыгивая из седла.
– Конечно, – согласился негр.
Зак привязывал свою гнедую к ветви кипариса.
– Какие-то люди несколько дней назад хотели меня убить.
Папа Джон хмыкнул:
– Я предупреждал вас, не так ли?
Зак подошел к нему. Пробивающиеся сквозь ветви солнечные лучи освещали его спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90