- И мы похожи друг на друга, как десять капель воды. А вас сколько?
- Не знаю. - Я пожал плечами, хотя знал от Зибеля. - Я думал, что нас гораздо больше, вернее, я вообще не думал об этом.
- Каждую ночь я провожу с кем-то из вас и никогда не знаю с кем. Вы такие одинаковые. Мне кажется, что я обладаю всем миром. И не имею ничего. Я ведь и прошлой ночью была здесь!
- Да.
- А может быть, это была не я, а кто-то из других.
Она не сказала «сестер», как и я никогда не говорил «братья» и никто из нас никогда не произносил этих слов. Мы были так похожи, были такими одинаковыми, но между нами не возникало чувства привязанности и любви. Мы тайно наблюдали друг за другом и тайно друг друга ненавидели. А если девяносто третий и в самом деле мне верил?
- Ты встречал кого-нибудь красивее меня?
Я мог бы сказать «да» и погубить себя, но правда ли это, разве я мог сравнивать. Ее губы были мягкими, длинные, до пояса волосы - шелковистыми и блестящими, я был мужчиной, держал в объятиях самую красивую женщину, а вспоминал лицо Елены Зибель, одухотворенное, так отличающееся от этого совершенного лица. В глазах Елены было больше боли, тайны, в ее улыбке - больше надежды, гладкий лоб скрывал больше мысли, но об этом знал только я и не должен был забывать, чтобы остаться в живых. За спиной девушки стоял Хензег и ждал. Поэтому я сказал.
- Ты единственная женщина, которую я видел.
- Нас десять, - грустно проговорила девушка (А откуда она об этом знала?) - И никогда нас не будет больше. Наша мать мертва (И это ей было известно?) А мы не можем рожать.
- Что такое рожать? - Мне хотелось ее испытать.
- Это таинство, - кротко ответила она и улыбнулась. - Великое таинство. Разве ты не задумывался об этом?
Ловушка… Ну что ж, доктор Хензег.
- Меня это никогда не интересовало. Время от времени я чувствую в тебе необходимость, и ты приходишь. Я успокаиваюсь и снова думаю о проблеме приспособляемости, штаммах, изменении генов… В зависимости от задачи, поставленной передо мной Зибелем. Но тебе трудно это понять.
- А ты никогда не думал о смерти? - не успокаивалась девушка. - Мы так близки к ней, но совсем ее не знаем, здесь еще никто не умирал, но мне кажется, что смерть очень страшна. И все-таки мне иногда хочется умереть, а не жить такой жизнью. Разве мы созданы только для того, чтобы успокаивать вас, когда вы отдыхаете? Но я и умереть не могу. Здесь нет возможности (Есть! Есть!) Вот я и выдумываю свой особенный мир, похожий на тот, что в книгах (каких книгах, о каких книгах она говорит?), и когда мне делается совсем невыносимо, я начинаю верить в этот выдуманный мною мир, который живее и красивее настоящего (а какой он, настоящий?), и тогда я могу смеяться. Посмотри на меня, ведь я красивая и похожа на людей, рожденных от любви.
Да, все ясно, книги, смерть, рождение, любовь… Несчастный клонинг, она явилась испытать тебя и… погубить.
- Ты действительно отличаешься от остальных. И ведь ты меня любишь? Скажи, что ты меня любишь! Обмани меня! Иногда я задыхаюсь от нежности.
Не допустил ли я в чем-то ошибку?
Она подняла мою руку и посмотрела на номер.
Я пропал!
- У тебя счастливый номер. Но мне бы хотелось дать тебе имя. В тебе есть что-то необычное, какая-то искра, которая мне очень нужна. Мне иногда бывает так холодно, хочется плакать, сама не знаю почему. Скажи, что ты меня любишь, даже если это и не правда! Я дам тебе имя какой-нибудь звезды.
- Не хочу я никакого имени!
- Денеб.
- Не хочу я никакого имени!
- Альтаир…
- Глупая, разве имя имеет какое-нибудь значение?
Я приблизил к себе ее лицо. Подбородок подрагивал.
- Для меня имеет. Я буду называть тебя этим именем. И ты будешь отзываться. И тогда ты будешь единственным для меня, а я, - единственной для тебя. Зови меня Вега.
6
Напряжение нарастало с каждым днем. Как обычно, с утра мы спускались в физкультурный зал. Делали легкие упражнения, которые прогоняли усталость, вызванную долгими часами работы в лаборатории, и возвращались туда свежими и обновленными. Глаза Хензега выхватывали нас из постели, следовали за нами по коридорам, зорко ощупывали в физкультурном зале, провожали до рабочих мест. Но эти же глаза обостряли мое внутреннее зрение, и не только мое, я все чаще замечал похожее состояние у других и постоянно спрашивал себя, что мы делаем и зачем. Мне стала понятна роль Зибеля он стоял во главе нашей научной работы распределял на группы, каждая из которых занималась конкретными вопросами, а обобщения производились у него в кабинете. Но над Зибелем стоял Хензег, и именно Хензег осуществлял связь с таинственным генералом Крамером, который следил за нашей работой и ждал результатов. Я старался понять цель. Зибель не сказал мне о ней ни слова. Я понимал нужно что-то сделать, но не знал, что именно, и не мог действовать в одиночку. А если их комплекс взорвать вместе с нами? Нет, не то. Они и сами это предвидели. Почему! Где-то здесь укрыт ядерный самоликвидатор, о котором знает только Хензег, а может быть и Зибель, и который можно использовать в случае биологического заражения или бунта. Биологическое заражение? Бунт? Нет, опять не то. От Хензега я знал, что и в других местах создали таких, как мы, выносливых и умных мужчин, беспрекословно подчиняющихся их приказам. Оставалось только одно - вырваться отсюда любой ценой, добраться до людей и рассказать им все. Но в одиночку я ничего не мог сделать.
Мы были свободны только по вечерам. Но тогда приходили девушки. Я был более чем уверен, что они шпионят за нами, пытаясь добраться до наших самых сокровенных мыслей, что наши полупустые комнаты, обставленные лишь самым необходимым, прекрасно прослушивались и просматривались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27