Звук шагов по тротуару - тоже ритмически четок. Ничего похожего на тяжелый топот, какой издают порой другие безголовые фигуры, спешащие в этот час мимо - голова каждого из таких прохожих все еще покоилась на подушке, хотя тело уже и разрезало утренний холод. Нет, эти штиблеты лишь негромко постукивали - звук монотонный, назойливый, как капли дождя, падающие на крышу теплицы, низ брючин слегка колышется подобно развевающемуся от легкого ветерка флажку у последней, победной, лунки.
Наблюдателя даже ничуть бы не удивило, если б плиты тротуара вдруг осветились огнями рампы, а владелец штиблет пустился бы отбивать чечетку, возвещая начало славного и приятного денька. Потому что этот день для наблюдателя и вправду обещал быть приятным.
Обычно начищенные до блеска штиблеты под безукоризненными черными брючинами, шикарно проплыв мимо наблюдателя, устремлялись во вращающиеся двери, а оттуда в роскошный мраморный вестибюль современного здания из стекла, втиснутого в расщелину домов на набережной и клином врезанного в дублинское небо. Но в это утро штиблеты встали непосредственно напротив наблюдателя и крутанулись на тротуаре, неприятно скрипнув по мерзлому асфальту.
Наблюдателю ничего не оставалось, как вскинуть взгляд, оторвав его от штиблет.
- Вот, пожалуйста, - сказал Лу, протягивая ему стаканчик. - Кофе "Американо", надеюсь, вы не будете возражать, у них там что-то с машиной, и кофе с молоком - недоступно.
- В таком случае возьмите это назад, - высокомерно бросил наблюдатель, отводя от себя руку с дымящимся кофе.
Реакцией на это было изумленное молчание.
- Просто шучу. - Он засмеялся недоумению незнакомца и на случай, если шутка его не будет должным образом оценена и благородный порыв окажется пресеченным, поспешил взять стаканчик и сжать его в онемевших от холода пальцах. - Разве я похож на человека, который без горячего молока жить не может? - ощерился он, и тут же лицо его выразило благоговейный восторг: - Мм-м... - Он приблизил нос к краю стаканчика, вдыхая аромат, и прикрыл веки, наслаждаясь и не желая отвлекаться зрительными впечатлениями от божественности этого наслаждения. Картонный стаканчик был таким горячим, а может, руки его так озябли, что его ожгло, словно огнем, и раскаленные жаркие иглы пронизали его тело дрожью. До этого он не сознавал, как ему холодно.
- От всей души благодарю.
- Не за что. Я слышал, радио сообщало, что сегодня ожидается самый холодный день в году.
Сверкающие блеском штиблеты притопнули на плитах тротуара, а кожаные перчатки, словно в подтверждение этих слов, потерлись одна о другую.
- Надо думать, они правы. Не говоря уже о медяках, которые, как лед. Мороз прямо-таки до яиц пробирает. Так что вот это мне в помощь будет.
Наблюдатель осторожно подул на кофе, готовясь сделать первый глоток.
- Он без сахара, - как бы оправдываясь, сказал Лу.
- А-а, ну тогда... - Наблюдатель сделал большие глаза и быстро отнял ото рта стаканчик, словно там была отрава. - Отсутствие молока я еще могу простить, но забыть добавить сахар, это уж чересчур! - И он протянул Лу стаканчик обратно.
На этот раз, распознав шутку, Лу засмеялся.
- Ладно, ладно, все ясно.
- Нищим выбирать не приходится, как говорится. Верно? А те, кто выбирает, могут и обнищать. Так, что ли?
Наблюдатель поднял бровь, улыбнулся и наконец-то отпил из стаканчика. Полностью поглощенный ощущением тепла и током кофеина по жилам озябшего тела, он не замечал, как из наблюдателя вдруг превратился в наблюдаемого.
- Да - я Гейб! - Он протянул руку. - Гэб-риел вообще-то, но все, кто меня знает, зовут меня Гейбом.
Лу пожал ему руку. Теплая перчатка притиснулась к холодной коже.
- Я Лу, но все, кто меня знает, зовут меня "фрукт". Гейб усмехнулся.
- Что ж, по крайней мере, честно. Вы не против, если я стану звать вас "Лу", пока не узнаю покороче?
Они обменялись улыбками и затихли во внезапном приступе неловкости. Двое мальчишек на школьном дворе, желающие подружиться. Ноги в сверкающих штиблетах начали переминаться, делая легкое "топ-а-топ" - не то в желании согреться, не то как выражение нерешительности - уйти или остаться? Штиблеты медленно повернулись носками к зданию рядом. Их владелец вскоре последует в том же направлении.
- Оживленное утро, да? - небрежно бросил Гейб, чем заставил штиблеты опять повернуться в его сторону.
- Рождество не за горами, тут уж всегда толчея и горячка начинаются, - согласился Лу.
- Толчея мне только на руку, - сказал Гейб, провожая взглядом брошенный ему в плошку два-дцатицентовик. - Спасибо, - крикнул он вслед даме, подавшей ему милостыню едва ли не на ходу. Исходя из ее жеста, можно было решить, что монетка очутилась в плошке случайно, просто провалившись в дырку подкладки. Гейб взглянул на Лу широко раскрытыми глазами с улыбкой, которая была еще шире.
- Видал? Завтра кофе я угощаю! - хохотнул он. Лу постарался как можно незаметнее заглянуть в его плошку. Двадцатицентовик там лежал на дне в полном одиночестве.
- О, не беспокойтесь! Я просто время от времени опорожняю ее, ссыпая монетки, чтоб люди не считали, что я очень уж благоденствую. Знаете, как это бывает.
Лу согласился с ним, в то же время не чувствуя полного согласия.
- Не могу же я допустить, чтобы узнали о моем пентхаусе, что за рекой, - добавил Гейб, указывая подбородком туда, где должен был находиться пентхаус.
Лу обернулся, глядя на Лиффи и на новехонький небоскреб на набережной, о котором говорил Гейб. Зеркальные панели небоскреба делали его как бы зеркалом дублинского центра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13