В тяжелейшую годину, когда самых необходимых продуктов едва хватало для армии и миллионы советских людей жили впроголодь на скудном пайке, приезжавших в Москву иностранцев неизменно поражало фантастическое изобилие кремлевских банкетов и приемов. Столы буквально ломились под тяжестью яств и напитков. Красная и черная икра, семга и лососина, форель и стерлядь, жареные поросята, барашки и козлята, фаршированные индейки, горы овощей и фруктов, целые батареи крепких напитков и всевозможных вин, торты из мороженого - все это, по мысли Сталина, должно было убедить западных гостей, что дела у нас не так уж плохи.
Окна комнаты референтов в секретариате наркома на Кузнецком мосту выходили во дворик. Комната находилась рядом с помещением обслуживающего персонала. Каждое утро мимо нас по коридору проносили большие термосы и корзинки с провиантом для наркома на случай, если он в обеденное время окажется здесь. Та же операция проделывалась и в апартаментах Молотова в Кремле. Продукты для высшего руководства выращивались и приготовлялись на специальных фермах и комбинатах под строгим наблюдением особого отдела правительственной охраны. Руководил этим деликатным и считавшимся чрезвычайно ответственным делом высоченный главный повар "хозяина" из НКВД Игнаташвили, которого Сталин, очень опасавшийся потенциальных отравителей, всячески ублажал, присвоив ему генеральский чин.
В том же здании на Кузнецком находилась наркоминдельская пошивочная мастерская, где высшему составу наркомата по специальным талонам можно было сшить костюм. В 1942 году, уже работая помощником Молотова, я получил пару таких талонов и заказал два костюма - темно-коричневый и светлосерый в елочку. Вскоре обновки были готовы, и в один из весенних дней я отправился на работу в сером костюме. Собрав бумаги для доклада наркому, вошел к нему в кабинет и увидел, что Молотов одет точно в такой же серый костюм в елочку. Я сразу ощутил неловкость и неуместность такого совпадения. Молотов тоже взглянул на меня весьма неодобрительно и произнес:
- Как же вас угораздило сшить такой же костюм, как у меня? Ведь это что же получается? Будем принимать иностранцев вроде как в униформе...
- Мне очень неприятно, что так получилось. В мастерской не было никакой другой светлой ткани, и я остановился на этой. Теперь не знаю, что и делать.
- Вы тут, собственно, не виноваты. Этот болван портной Журавский должен был подумать, прежде чем предлагать наркому расхожую ткань...
В перерыв я переоделся в темно-коричневый костюм и серый больше не надевал. Молотов тоже носил свой в елочку крайне редко. Может быть, тогда и возникла идея создать особую форму для работников Наркоминдела?
За все годы работы с Молотовым я, пожалуй, лишь один раз видел его в состоянии крайнего возбуждения. Это было в 1944 году, когда в Москву прибыла шведская миссия для ведения с советским правительством переговоров о перемирии с Финляндией. Я не имел непосредственного отношения к этому делу, однако знал, что переговоры проходят трудно, что челночные поездки шведов в Стокгольм и обратно, с точки зрения советской стороны, не приносят желаемых результатов, что финны упорно отказываются принять советские предложения.
Судя по всему, в то время советские руководители были действительно заинтересованы в урегулировании конфликта с Финляндией. Готовилось крупное наступление в Польше, и важно было высвободить части Красной Армии, задействованные на Севере, использовав их для усиления центральной группировки перед штурмом немецких укреплений на Одере, а также в Восточной Пруссии. Между тем имелись агентурные данные, согласно которым в Хельсинки недавно побывал Риббентроп, уговаривавший финнов не идти на перемирие с СССР и обещавший им дополнительную военную помощь. Сообщалось также о прибытии в Финляндию новых партий современного немецкого оружия и воинских соединений. Все это могло затянуть войну с Финляндией, что Москва считала нежелательным. В нескольких последних посланиях Рузвельта Сталину также высказывалась заинтересованность Вашингтона в урегулировании советско-финского конфликта на не слишком уж тяжелых условиях для Финляндии. Советская сторона была готова отказаться от требования о безоговорочной капитуляции Финляндии, но все же настаивала на передвижке границы и предоставлении Советскому Союзу военных баз, что в общем отвечало бы положениям мирного урегулирования от марта 1940 года. В этих условиях упорство финнов было вовсе некстати.
Уж не помню, по какому случаю в Доме приемов на Спиридоновке был устроен большой прием. Среди приглашенных находились аккредитованные дипломаты, советские руководящие деятели, высшие командиры Красной Армии, а также шведская миссия. Поначалу все шло чинно и благородно. В залах вокруг длинных столов со всевозможными напитками и закусками толпились гости. Другие, с бокалами вина, стояли в сторонке, беседуя друг с другом.
Я видел, как Молотов прошел с турецким послом в Красную залу. Их сопровождал второй по рангу, после Козырева, помощник Молотова по Наркоминделу Подцероб. Он владел французским языком и переводил беседы с теми дипломатами, которые не говорили по-английски. Поэтому я мог воспользоваться несколькими свободными минутами, чтобы немного перекусить.
Вдруг к нам из Красной залы донесся какой-то необычный шум, послышались громкие возгласы, среди которых выделялся голос Молотова. Он сильно заикался значит, был чем-то крайне раздражен.
Я поспешил к нему и, войдя в залу, увидел собравшихся вокруг наркома послов США, Англии, Японии, Китая и других стран, а также весь состав шведской миссии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143