Меня очень впечатляла западная психология, но решение стать психиатром было лишь частично продиктовано этим. Во время штатной медицинской работы у меня появился наставник – психиатр, прикованный множественным склерозом к инвалидной коляске. Он много лет изучал гештальт-психологию под началом Фритца Перлза, и именно с ним я начал собственную терапию, которая продолжалась около года, по четыре раза в неделю. Оглядываясь назад, я думаю, что найти его мне помог мой внутренний проводник. Работая со мной, он признавал мои поиски истины действительными и ценными, вместо того чтобы ограничивать меня каким-то стандартным диагностическим «портфелем», основываясь на формальном психиатрическом образовании. Он дал мне первое глубокое понимание себя и боли, которую я держал внутри, и, опираясь на случаи из моего детства, помог увидеть, почему я был так эмоционально заморожен. Даже когда наши отношения терапевта и пациента прекратились, он остался моим учителем. Он вдохновил меня на то, чтобы исследовать и изучать новые терапевтические техники, как, например, биоэнергетику, гештальт-терапию, праймал-терапию и ребефинг. Он поддержал меня, даже когда однажды я объявил, что уезжаю в Индию, чтобы лично встретиться с гуру, учения которого меня заинтриговали.
В течение многих лет я погружался во множество различных терапевтических подходов. Может быть, из всех западных терапевтических работ, которые я исследовал, самое большое влияние на меня оказало описание процессов «Внутреннего Ребенка» и Созависимости. Мое первое знакомство с этой работой произошло во время семинара для мужчин, который проводил Роберт Блай, Он говорил о чем-то под названием «стыд» и предлагал нам прочитать книгу Кершана Кауфмана на эту тему. «Стыд»? Слушая Блая и читая рекомендованную им книгу, я осознал, что тот термин открывает двери к пониманию корней чувства собственной недостойности, которое сопровождало меня всю мою жизнь. Там описывалось, откуда взялось это чувство недостойности. Я довольно хорошо компенсировал и скрывал свой стыд снаружи, но внутри всегда чувствовал себя неудачником. Я чувствовал, что со мной что-то не в порядке по самой моей природе . Это и был стыд.
Знакомство с концепцией стыда привело меня ко второму большому открытию, которое я сделал в работе с Внутренним Ребенком, – концепции «шока». Как и в первом случае, там описывалось нечто, что я чувствовал всю жизнь. Я всегда думал, что со мной что-то не так, потому что, подвергаясь давлению, я всегда переживал своего рода паралич, смятение и неспособность действовать. Теперь я начинаю понимать, что испытывал тогда именно шок. Так стало понятным, почему в детстве большую часть времени я был так робок и стеснителен и пугался по малейшему поводу. Это объясняло, почему позже, в старших классах школы, я постоянно «заваливал» матчи против других школ, хотя и был неплохим спортсменом. Играя в теннис, на тренировках я славился своими подачами, но во время соревнований мяч улетал за поле, и я проигрывал сеты противникам, которых легко обыграл бы в ситуации, не требующей борьбы. Шок влиял и на то, как я справлялся с тестами, в которых нужно было выбрать один из предлагаемых ответов в ограниченное время, и которые стали для меня одним из самых травмирующих опытов. Давление любого рода совершенно лишало меня всякой дееспособности. Шок также объяснял, почему я терпел сексуальные неудачи в состоянии испуга, и почему боялся столкновений с людьми, которые вызывали во мне робость.
Я стал читать литературу о Зависимости и Внутреннем Ребенке (Элис Миллер, Джон Брэдшоу, Хайнц Коут, Хол Стоун, Пия Мелоди и другие) и проходить семинары по этому направлению. Я начал понимать, как именно Внутренний Ребенок в детстве подвергался стыду и шоку. Я увидел, как перенял страхи моих родителей и культуры, в которой был воспитан. Во мне жили глубокие страхи, связанные с наследием еврейского происхождения. У всех нас множество источников страхов, идущих из раннего детства: насилие, унижение достоинства и травмы, которые наносились нам из-за невыраженных и непроработанных страхов родителей, учителей и религиозных фигур. Мы полны коллективными страхами, унаследованными от наших культур. И еще глубже – просто экзистенциальными страхами нашей смертности.
Работа с Внутренним Ребенком дала мне возможности для понимания страхов и признания их реальности. Мягкость и чувствительность методов терапии Внутреннего Ребенка позволила получить доступ к тем чувствам, которые были так глубоко спрятаны, что не всплывали на поверхность ни в каких других формах терапии. Когда я начал вести собственные семинары по работе с Внутренним Ребенком, и мне пришлось выступать перед группой людей, я распознавал в себе стыд, неуверенность, сомнения и все остальные негативные внутренние голоса, но я проговаривал их, вместо того чтобы быть захваченным ими. Это самовыражение стало частью моей работы.
Эта работа помогла мне увидеть, как страх, остающийся непризнанным, отравляет все наши близкие отношения. В то время, когда я впервые услышал о Внутренней Зависимости, я думал, что все мои отношения великолепны, и я не очень нуждаюсь в том, чтобы над ними работать. В действительности же я был глубоко зависим и ничего не знал о близости. Мои отношения управлялись исключительно страхом. Я был бессознательным «опекуном», недоступным «Антизависимым» и проигрывал те образцы поведения, свидетелем которых был в детстве. Лишь очень недавно я набрался достаточно храбрости, чтобы войти в отношения, не основанные на маневрах по избеганию, театральности, борьбе или попытках переделать друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84