Фермерша, живущая с ним по соседству, не уставала его удивлять. То, как она подбирала ткани и сочетания цветов для своего небольшого, но эффектного гардероба, не оставляло для Стюарта повода вмешиваться в процесс и как-то помогать. Все, что ему оставалось, — платить по счетам или обещать, что заплатит позже. Она внимательно выслушивала портних, рассказывающих ей, что носят в Лондоне, и, усваивая полученную информацию, принимала собственные решения. Она чувствовала, в чем уместно появиться в обществе, а в чем нет. Оказалось, что у нее неплохой вкус и чувство стиля. Более того, выяснилось, что она неплохо знает кодекс поведения в обществе, правила этикета. Стюарт мог расслабиться. Если вначале у него были серьезные сомнения относительно того, что она сможет сойти за даму из общества, то теперь они испарились. Эмма была всем, на что он надеялся, и даже более того.
Она подходила к задаче обмануть Леонарда творчески, и все получалось у нее естественно и легко. Эмме был присущ кураж, что наряду с мастерством в такого рода вопросах внушало почти стопроцентную уверенность в успехе предприятия. Сама по себе «игра», помимо хорошенькой миссис Хотчкис, обещала принести удовольствие.
Особенно очевидно это стало для Стюарта на третий день пребывания миссис Хотчкис у него дома. Он вернулся относительно рано. Из гостиной на первом этаже доносились голоса портних и Эммы. Когда он вошел в комнату, там оказались все трое: миссис Хобби за швейной машинкой, поставленной у окна, ее дочь Луиза перед Эммой, закалывающая что-то булавками у нее на плече.
Комната была в беспорядке, но в том особенном женском беспорядке, который мил сам по себе: рулоны ткани на диване, пуговицы, разложенные на письменном столе, там же жестянка с фурнитурой. На полу — развернутый рулон кружев, рулоны разнообразного шитья. Похоже, дамы подбирали отделку к платью из синей шерсти. На стуле валялись сантиметр, подушечка для булавок, несколько катушек ниток разных цветов. Там же лежали и ножницы. Стук педали ножной машинки, вращение колес то быстрое — холостой ход, то более медленное — когда из-под иглы заструилась синяя шерсть. Все трое говорили, казалось, одновременно — женский щебет, так похожий на птичий. На вешалках, прицепившись к каминной полке, висели три почти готовых платья.
— Как дела? — спросил он с порога.
Луиза обернулась и вынула булавку изо рта, и Стюарт смог увидеть Эмму в полный рост. И что-то в груди его екнуло.
Воображение не раз рисовало ее обнаженной — округлой, женственной, словно зовущей дотронуться до себя. Но никогда она не представала перед его мысленным взором одетой. Упаси Бог. И вот она стояла перед ним — куда милее, чем он мог себе представить. В полосатой шелковой блузке и приталенной, пригнанной по фигуре юбке, — маленькая женщина, знавшая, как подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки, если они у нее были.
Стюарт поймал себя на том, что снял шляпу и пригладил волосы — на улице стоял промозглый холод, и пальцы его почти онемели. Он, никуда не уходя, расстегнул пальто и снял шарф, любуясь Эммой.
А что он ожидал увидеть? Он надеялся, что его удивление не слишком явно отразилось на лице. Он считал ее хорошенькой, хотя и несколько слишком коротконогой и упитанной. Может, чуть неотесанной. Женщиной, которой больше нравится проводить время с вонючими овцами, чем прихорашиваться. Хотя, как оказалось, в юбке, отлично сидевшей на ее фигуре, она выглядела как куколка — с тонкой талией и пышными округлостями. Светлые волосы были аккуратно зачесаны назад и падали на спину золотыми кольцами — настоящая принцесса из сказки. А ее глаза, ее лицо... Стюарт на несколько секунд лишился дара речи.
Если бы сейчас был разгар сезона, она могла бы всколыхнуть лондонский высший свет. Пошли бы сплетни, слухи. Ее не могли бы не заметить, и та одежда, в которой она была сейчас, давала понять, что она желает быть замеченной.
— Ах! — сказала она, застенчиво улыбаясь. — Не так плохо, правда? — Она даже кокетливо затрепетала ресницами, вампирша этакая.
— Красиво. — Он засмеялся. — Вы выглядите как... ну, скажем, как леди, как самая элегантная леди, только еще симпатичнее: как леди, с которой я бы хотел познакомиться поближе.
И снова реакция на его слова оказалась двойственной. Его внимание ей льстило и в то же время внушало неуверенность. Она улыбнулась чуть пошире, решив принять комплимент как должное. Но тут же покачала головой, надула губы и потупила взор. Он никак не мог определить, что в ее реакции было естественным и что — напускным. Иногда она вела себя так, что ее никак нельзя было заподозрить в неискренности, — наивная, неискушенная, он просто не мог ей не верить. Но уже через минуту она представляется циничной, все в жизни познавшей, так что ему ничего не остается делать, как корить себя за то, что позволил ей себя обмануть.
Он стоял в дверях несколько долгих минут, пытаясь придумать предлог, чтобы задержаться, просто для того, чтобы налюбоваться на нее. Дворецкий подошел неслышно, принял у него пальто и деликатно покашлял, чтобы привлечь внимание.
— Ваше сиятельство, — сказал дворецкий и начал шептать. Стюарт рассеянно слушал, что почта
ждет его на каминной полке, что с одной из лошадей проблемы, что один из младших садовников заболел и нуждается в выходном пособии. Что проект архитектора по реконструкции дома требует его подписи, что одна из балок для игровой комнаты прибыла с браком — трещина по самому центру. Были и другие дела, требующие его внимания. Стюарту ничего не оставалось, как повернуться и уйти — заниматься делами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116