– Я здесь, – послышалось откуда-то снизу.
Девушка направилась на голос, бросив взгляд через плечо, – за ней в массе тумана оставался след. Это казалось нереальным. Сэм сидел на корточках в паре шагов от нее и сосредоточенно над чем-то трудился. Она не сразу поняла, чем он занимается, а когда увидела…
– Эй, перестань!
Он сунул нос в ее саквояж! Лидия рванулась, рухнула на колени и вцепилась в его руки, стараясь оторвать их от краев саквояжа. Несколько минут они молча рвали друг у друга громоздкий предмет. Девушке удалось свести края вместе, но не настолько, чтобы захлопнуть защелки.
– Не смей! – прошипела она.
– Я только хотел посмотреть, что тут у нас имеется, – оправдывался Сэм, не выпуская, однако, краев саквояжа из рук и удерживая его в полуоткрытом положении.
Возня возобновилась. Оба дышали сквозь стиснутые зубы, и Лидии было ясно, что она проиграет, если каким-то образом не убедит Сэма отступить.
– Не у нас, а у меня! Это мой саквояж.
– Я всю дорогу волочил эту штуковину на себе, а значит, имею на нее кое-какие права. К тому же в критической ситуации личное имущество становится общим.
– Я не позволю тебе присвоить мои вещи!
– Я и не собирался. Я только хотел произвести осмотр. Так сказать, оценить твои вещи на пригодность: что, если в них наша единственная надежда на спасение? Одна голова хорошо, а две лучше.
– Там нет компаса, – угрюмо отрезала Лидия.
– Но может быть, есть что-то другое, столь же полезное? Почему мне нельзя даже взглянуть? Что ты там прячешь?
– Ничего!
Сэм вдруг так резко рванул саквояж к себе, что пальцы Лидии соскользнули. Не теряя ни мгновения, он раздвинул края на всю ширь. Девушка забарабанила кулачками по его пальцам, потом вцепилась в них, царапая и оттаскивая, но они были слишком сильные и слишком крепко держали. Тогда она ударила его в плечо, в бок – везде, куда могла дотянуться. Сэм обратил на это не больше внимания, чем на нападки докучливой мухи. Он с увлечением рылся в саквояже.
– Нет! Нет! Нет!
Лидия вцепилась ему в волосы. Сэм оторвался от своего занятия и выпустил саквояж из рук ровно настолько, чтобы ухватить ее за оба запястья и тем самым полностью вывести из игры. Левой рукой удерживая ее слегка на отлете, он снова заглянул в необъятные недра.
Лидия была вне себя от ярости, она едва дышала. «Если бы Сэм отпустил ее, она снова набросилась бы на него с кулаками. Но странное дело – она отчетливо сознавала, как крепка его хватка на ее запястьях, с какой легкостью он обезопасил себя от нападения, и было в этом чувство сродни восхищению. Ей вдруг расхотелось сопротивляться. Возможно, она и проиграла потому, что воля к сопротивлению ослабела еще тогда, ночью, в объятиях Сэма. Она сознавала, что уступает, смиряется, принимает его очевидное превосходство.
Должно быть, это не укрылось от Сэма, потому что он неожиданно поднял голову от зияющего чрева саквояжа и устремил взгляд на Лидию. Он перестал свирепо хмуриться, на лице появилось слегка озадаченное, подозрительное выражение. Он не доверял ее внезапной кротости.
Лидия открыла рот, понятия не имея, что собирается сказать. Не было слов, чтобы описать то, что с ней происходит. Вместо того чтобы заговорить, она судорожно облизала губы. Прикосновение языка отозвалась во всем теле, словно рот разом стал втрое чувствительнее. Внизу живота возникло чуть заметное тепло и стало разгораться, мало – помалу согревая ее целиком. Дыхание сделалось прерывистым, частым, ей недоставало воздуха.
Так вот оно какое, физическое влечение! Самая, должно быть, странная вещь на свете. Не то чтобы Лидию никогда не тянуло к противоположному полу, но все ранее испытанное было лишь бледной тенью теперешних ощущений. То, что происходило с ней в эти минуты, было несравненно сложнее, многограннее, в нем была чарующая прелесть и необоримая сила. Оно озадачивало, потому что требовало каких-то поступков, но Лидия не знала, каких именно.
Зато она знала, что хочет окунуться в это новое, изведать до конца. Она уже была с ним немного знакома и даже надеялась, что сумеет, если захочет, вызвать его в себе снова, стоит ей только пожелать.
Сознание того, насколько все это недопустимо с точки зрения приличий, лишь подстегивало ее жадный интерес. Как она вообще осмелилась оказаться в неведомой глуши наедине с человеком… с мужчиной совершенно иного круга? От собственного безрассудства кружилась голова.
Они так и замерли, глядя друг на друга. У Сэма лицо было смуглое, с яркими, очень синими глазами, в которых светился ум. Эти удивительные глаза словно даже выигрывали от своего непритязательного обрамления: от всех этих синяков, царапин и ссадин.
«Дерзкий и безрассудный, – снова подумала Лидия. – грубый примитивный дикарь». Это последнее слово особенно возбуждало. Небритое, изуродованное лицо.
Оно должно бы пугать ее, однако притягивало. Ей хотелось побольше узнать о Диком Западе, изучая его конкретного представителя.
Изучать, повторила Лидия мысленно, откровенно скользя взглядом по телу Сэма. Узнать поближе. Вернувшись взглядом к его лицу, она впервые заметила, что кожа у самых волос – там, где не достигало солнце – несколько светлее. Какая трогательная мелочь! Должно быть, он нигде не появляется без своего стетсона. Ах, если бы он был не ковбоем с Богом забытого ранчо, а… ну, скажем, герцогом! Выше титулом и благороднее происхождением, чем отец Боддингтона, маркиз. Если бы одевался, держался и говорил, как положено! Если бы они были сейчас в Лондоне… нет, лучше сразу в Йоркшире, среди вересковых холмов и приветливых деревень ее родного края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122