– Ренар, почему вы прячетесь от меня?
– Прячусь? – Он прислонился к стене напротив кровати, от чего контур его фигуры поколебался при свете одинокой свечи. – Я здесь, cherie.
– Я не могу рассмотреть вас.
– В этом-то и заключается моя идея.
– Но вы же меня видите.
– И это доставляет мне страдания, о которых вы даже не подозреваете.
– Я… я не понимаю.
– Вас ранили из-за меня.
– Нет, вы ни в чем не виноваты!
– Зачем вы пришли на кладбище сегодня ночью, Энни? – Он говорил строго и неодобрительно. – Это крайне неразумно с вашей стороны. Вам угрожала серьезная опасность. Вас могли убить.
– Я хотела увидеть вас, – ответила она виновато, потому что понимала, что он прав. Никогда еще она не чувствовала себя такой идиоткой.
– И вы рисковали жизнью, чтобы увидеть меня? – после паузы спросил он. – Но почему? Вы ведь совсем меня не знаете.
Энни смущенно сложила руки на коленях, она все меньше чувствовала себя взрослой женщиной и все больше глупой, неопытной школьницей. Но темнота, окружавшая Ренара, придала ей смелости. Она упрямо приподняла подбородок:
– Я могла бы задать вам тот же вопрос. Зачем вы рисковали жизнью, когда забрались ко мне в спальню через окно? Вы ведь тоже меня не знаете.
– Я знаю вас лучше, чем вы предполагаете.
– Как это возможно?
– Я давно наблюдаю за вами.
При мысли, что Ренар тайно следит за ней, Энни, словно удар молнии, пронзила дрожь.
– Но как? Каким образом?
– Это не важно. Давайте вернемся к тому вопросу, который я вам задал. Почему вы рисковали из-за мужчины, которого совсем не знаете?
– Я знаю вас. По крайней мере мне известна суть вашей натуры. Когда в первый раз… я встретилась с вами на борту «Бельведера», вы произвели на меня впечатление…
– Поцелуем? – спросил он, видя, что она смутилась.
– Нет, тем, что вы делали, месье! – Энни вспыхнула. – Вы не даете мне возможности сказать, насколько я восхищена вашими действиями. – Она пожала плечами, силясь найти правильное слово. – Это так благородно.
– Я вовсе не считаю это благородством, – с тихим вздохом ответил он. – Просто это необходимо. И я делаю все, что могу. Пройдет время, и еще многие присоединятся к тому движению, которое называется Подземная дорога. Вскоре я стану всего лишь одним из многих.
– А вас устроит, месье, быть одним из многих?
– Почту за честь. Я делаю это не для того, чтобы обо мне писали в газетах.
Энни не могла избавиться от непривычного смущения и затруднений в подборе слов, что казалось странным после тех событий, которые они пережили вместе прошлой ночью.
– С вашей стороны очень похвально, месье, что вы не гонитесь за известностью.
– Вы имеете в виду дурную славу, не так ли?
– Многие считают вас героем, – возразила она и добавила тихо: – И я тоже.
– Потому что я ношу черный костюм и полумаску? – В его голосе прозвучал плохо скрытый сарказм:
Энни обиделась:
– Разумеется, нет! Я же сказала, что восхищаюсь и приветствую то, что вы делаете. Даже если бы ваши пальцы унизывали драгоценности, а поведение отличалось героизмом, мое отношение к вам не изменилось бы. – Энни удивилась тому, что привела вдруг такой странный пример. Она невольно описала Делакруа! Но ведь он не был героем. Он был мерзавцем.
Впрочем, в глубине души она противилась такому определению Делакруа. Ведь он спас ее от опасности, разве не так? Разве он тоже не герой? И потом, почему его образ всегда вторгается в ее мысли, даже когда она наедине с Ренаром?
У нее заболела голова. Она потерла висок, чувствуя, что теряется, не может совладать с собой. В ее голосе зазвучал оттенок нетерпения.
– Вы рассердились на меня за сегодняшнюю ночь, месье, поэтому не хотите меня слышать и верить мне. Почему так трудно согласиться с тем, что я искренне восхищаюсь тем, что вы делаете? Даю вам слово, я вовсе не одурманена вашим романтическим обликом. – На самом деле Энни покривила душой, но это вовсе не умаляло истинности ее слов.
Широкие плечи Ренара шевельнулись в темноте. Она услышала шорох ткани по деревянной стене. Светлячок, казалось, тоже не мог оторваться от него ни на минуту; он кружился вокруг его головы, высвечивая то одну, то другую черту его спрятанного под маской лица.
– Я знаю, что вы презираете рабство, мадемуазель, – неохотно согласился с ней он. – Я понимаю, что вы сами хотели бы сделать для освобождения рабов больше, но вы ограничены рамками своего пола. Вам хотелось бы быть мужчиной, да? Тогда вы быстро преобразили бы мир.
Энни задумалась на мгновение над такой интересной идеей, но у нее никогда не возникало сомнений в том, что она предпочитает быть женщиной. И ее влечение к Ренару было тому лучшим доказательством.
– Нет, я не хочу быть мужчиной. Мне нравится быть женщиной. – Она произнесла это с особым значением, надеясь, что от него не ускользнет смысл, который она вложила в свои слова. – Но мне может понравиться такой мужчина, каким я сама хотела бы стать, если бы не родилась женщиной. Разве это не логично, месье?
Он не ответил. Его молчание взволновало ее. Ей хотелось заполнить пустоту словами. И по возможности правдивыми. Она призвала на помощь всю свою смелость:
– Вы мне очень нравитесь, месье Ренар. Возможно, я даже немного… влюблена в вас. Я хочу знать… какие чувства вы испытываете ко мне? Почему вы пришли ко мне в спальню?
– Мне не следовало этого делать, – резко отозвался он, лишив Энни надежды услышать такое же признание. – Я лишь усилил вашу безрассудную страсть к фантазии, к плодам вашего воображения.
– Вы ошибаетесь, – упрямо возразила Энни. – Не знаю почему, но мне кажется, что я знаю вас целую вечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101