Да еще как расстроится! И ребята играть будут без тебя, и в классе твое место будет пустое! И не про си меня, - старик остановил Тимку, который хотел, видно, что-то сказать, - я не могу ничего для тебя сделать. Не могу! Всякий плохой поступок должен быть наказан - есть такое правило, есть. А если ты в свои одиннадцать лет столько вреда природе умудрился наделать, то что же будет, когда ты подрастешь? Что будет тогда? Слыхал про бульдозериста, что чуть не утонул прошлым летом?
Тимка хорошо знал историю про бульдозериста. В поселке рассказывали, что пьяный бульдозерист вечером свернул с дороги и проехал по посадкам на своей мощной машине, поломал и изувечил много деревьев, прежде чем свалился с крутого берега в речку. Машину вытащили через несколько дней, а водитель, который чудом спасся, говорят, с тех пор работает продавцом в киоске - боится садиться за руль.
- Пришлось прибегнуть к крайним мерам, - продолжал старичок, - чтобы прекратить этот разбой в природе. А из тебя, наверно, как раз такой бы бульдозерист и вышел. Возись потом с тобой, мучайся… Я уж лучше прямо сейчас с тобой разделаюсь! Прямо сейчас!
Тимка потерял всякую надежду выбраться отсюда живым и приготовился к неизбежной гибели.
Но старичок вовсе не спешил: на него, видно, напала охота поговорить.
- Слышал про скважину артезианскую, что пробурили в пионерском лагере на бугре? Думаешь, мне жалко воды подземной? Да бери хоть тысячу ведер в день, мне хватит. Так нет, ведь что удумали эти мудрые головы: открыли трубы и без толку выпустили целое озеро воды. Молодцы, - ядовито продолжал он, - властелины природы! Лужайки внизу и новые сосновые посадки затопили - раз! Мое подземное озеро осушили чуть не до дна - два! Ключи перестали бить в округе и две деревни остались без воды - три! Деревья большие на холме засохли без подземной воды - четыре! Без мозглые! Вот посмотрю, и, если впрок им урок этот не пойдет, придется поучить кое-кого. Уж придется! - Старичок раскраснелся, берестяной плащ на нем топорщился, длинные серебристые волосы на бороде разошлись веером. Видно было, что он очень, очень сердится. - Итак, силы в человеческих руках прибавилось. А как правильно да с пользой для природы и для себя использовать эту силу? Послушай, а может, сразу перевести всякую живность подальше, оставлю только песок с глиной, глину с песком, посмотрю издали, как жить будете! Потом-то, конечно, сами станете зелень да живность раз водить - без них жить-то нельзя, - да десять потов сойдет, пока все наладите, - опять чуть успокаиваясь, продолжал Хранитель Вит.
Тимка уже заметил: он очень легко сердился и тут же быстро успокаивался.
- Я такую штуку уже сделал около железнодорожной станции лет пять назад. Там один шлак да золу с песком, шлак да золу оставил, куда ни пойдешь. А жалко было на вас, на людишек, смотреть. Как мухи, поползли в больницу: кто с больными, пылью испорченными, легкими, кто с глазами красными, кто с кожей воспаленной. Потом надоумил я двух-трех, кто показался мне получше других, а они уже всех остальных подбили. И что ты думаешь: видел, какой парк сделали около школы? Там даже белки не боятся людей, я уж не говорю о воробьях да синицах. Поняли там наконец, что чем больше народу становится на земле, чем больше поселков и городов, тем драгоценнее и нужнее каждая зеленая веточка, каждый муравей на дорожке! Нужнее! Драгоценнее!
Тимка уже заметил, что когда Вит начинал особенно сердиться, его борода расходилась серебряным веером и с кончиков волос слетали небольшие искорки. Сейчас искры погасли, и борода стала принимать обыкновенный вид.
«Ну, кажется, перестал сердиться», - облегченно передохнул было Тимка.
- А знаешь, что мне пришло в голову? - снова, уже спокойнее, начал Вит. - Чем время не шутит, вдруг из тебя еще приличное существо вырастет? Может, не случайно ты решил закрыть палочками гнездо трясогузки в ямке, чтобы туда не пробрался одичавший кот и не сожрал птенцов? Хорошее дело сделал, хорошее! Да и еще, помнится мне, были какие-то хорошие дела: посадил в гнездо выпавшего дрозденка и не дал туристам срубить молоденькую елочку… Решено: задам-ка я тебе пару задач, задам-ка. Справишься - на всю жизнь запомнишь и польза от тебя будет, нет - расправлюсь с тобой в два счета. Но как бы это получше все оборудовать?
Было приободрившийся Тимка снова приуныл: ни жив ни мертв сидел он на мягком полу пещеры и только устало хлопал красными от слез глазами.
- Вернуться к людям он должен только тогда, когда научится: уму-разуму, да, только после этого… - бормотал Хранитель Вит. - Значит, он должен смотреть и соображать, смотреть и делать выводы… Ага! Для такого случая, пожалуй, подойдет мой малый браслет. - Старик отодвинул повыше берестяной рукав на правой руке и отстегнул тяжелый многоцветный браслет, составленный из восьми камней. - Держи! - протянул он браслет Тимке.
Тимка безропотно взял браслет, втайне ожидая какого-нибудь подвоха. «Нет, все, кажется, обошлось, руки и ноги пока целы».
- Посмотри-ка на браслет, посмотри-ка! Какие камни знаешь, называй, - потребовал Вит, и борода его чуть взъерошилась.
Браслет был искусно сделан из прямоугольных, чуть продолговатых камней разного цвета. Камни были плотно подогнаны один к другому и соединены таким образом, что каждый из них мог чуть выдвигаться от соседних.
Красный, фиолетовый, зеленый, желтый. Камни засверкали перед глазами Тимки. Вот один совсем прозрачный, ну конечно же, это горный хрусталь, - такой кристалл стоит у папы на столе, вделан в чернильный прибор.
- Горный хрусталь!
- Предположим… - проворчал старикашка.
- Этот прозрачный темно-желтый - янтарь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46