Шеф Бренды сказал ей, что она может получить две недели отпуска, и судя по всему, он был не особенно любезен. Представляю себе, как Бренда прореагировала на его слова.
– Просто невозможно поверить, – сказал Лью. – Бренда ведь продвигалась такими темпами! Я был уверен, что она в конце концов станет президентом компании.
– Да и все вокруг так думали, – Элен остановилась на секунду. Лью открыл дверь в палату и пропустил Элен вперед. – Но с появлением ребенка взгляды женщин на жизнь меняются.
И Бренда это подтвердила.
– Теперь, когда женщины завоевали себе право губить самих себя, надрываясь от перегрузок, я из этой игры выхожу. Я себя губить не собираюсь. Я хочу сидеть дома с моей малышкой, с Каро. Когда она немножко подрастет, я вернусь на работу.
– Каро? – переспросила Элен. – Уменьшительное от Каролины?
Бренда кивнула и передала ребенка Элен, которая взяла свою первую внучку на руки. Как замечательно все сложилось, подумала она. Она счастлива, она добилась успеха, а может быть, у нее даже будет еще любовь. И для Бренды все в конце концов устроилось наилучшим образом: после волнений первых лет она счастлива в замужестве, у нее прекрасный, здоровый ребенок и замечательное будущее, в которое можно заглядывать без страха и сомнений. Элен почувствовала, что глаза ее наполняются слезами.
Она плакала радостными благодарными слезами. Одна крупная слеза капнула Каро на крошечный носик и скатилась на щечку. Малышка сморщила лицо, словно улыбаясь, а Элен баюкала ее на руках и смотрела на девочку с невыразимой нежностью.
– Смотри! – сказала Бренда. – Она тебе улыбается!
Слезы Элен растаяли и сменились улыбкой и смехом, и глубоким чувством умиротворенности и удовольствия. Она никогда прежде не ощущала так остро всю полноту жизни, никогда жизнь для нее не была наполнена таким смыслом.
А Лью, видя, как счастлива Элен, с ужасом сознавал, что именно ему волей-неволей придется разрушить это счастье.
– Отец с Джоанной так и не пришли к согласию по поводу дележа имущества при разводе, – сказал Лью, когда они сидели за чашкой кофе в кафетерии при больнице.
– Он же, кажется, предлагал ей большие деньги, – сказала Элен. Она была занята мыслями о Бренде и ее будущем. Она думала о том, как непохожи женщины поколения Бренды на женщин, принадлежащих к ее собственному поколению. Она вспомнила, как после смерти Фила у нее не было решительно никакой уверенности в том, что ей удастся найти работу, что она сможет обеспечить семью. Сомнения такого рода никогда даже в голову не приходили Бренде, и Элен завидовала этой ее непоколебимой уверенности в своих силах, уверенности, которой в полной мере обладали сверстники ее дочери.
– Оказалось, недостаточно, – ответил Лью. – Джоанне всегда всего мало.
– Ты всегда говорил, что она жадная, – сказала Элен, несколько удивляясь, почему Лью решил предпринять такое дальнее путешествие, чтобы рассказать ей о вечной грызне Макса с Джоанной из-за денег.
– Теперь она хочет получить «Декор», – сказал Лью.
В первую минуту Элен ничего не поняла.
– Она подает в суд, чтобы получить «Декор» как полагающуюся ей при разводе часть имущества, – пояснил Лью, упорно не отводя взгляда от стоявшей перед ним нетронутой чашки кофе.
И только тут Элен внезапно поняла.
– «Декор» владеет половиной «А Ля Карт», – сказала она. У нее был такой несчастный вид, как будто ее кто-то ударил. – Это значит, что, если Джоанна выиграет, я потеряю половину того, что по кирпичику строила последние двадцать лет – для себя, для своих детей. Для Каро. А ты потеряешь все целиком. Все…
Лью ничего не ответил. Он лишь кивнул.
Элен в ужасе поднесла руку к лицу, все еще не вполне сознавая смысл происшедшего. Внутри у нее все сжалось, она стала белой как полотно.
11
В семьдесят пятом году Софи де Витт пришла к выводу, что она по горло сыта работой, от которой богатеют другие. В пятьдесят четыре года, имея за плечами тридцатилетний опыт работы в розничной торговле и торговле по почте, она решилась уйти из фирмы Блумингдейла, где ведала закупкой деликатесной продукции, и начать собственное дело. Одним из первых, кому она сообщила о своем решении, был ее заместитель Денни Дурбан, лучший помощник из всех, которых она имела до сих пор.
– Я хочу сделать тебе предложение, от которого любой нормальный человек тут же бы отказался, – сказала она Денни, сидя в своем душном кабинете-чуланчике, помещавшемся за отделом деликатесов. Софи, которая в юности считалась некрасивой, превратилась в интересную женщину. Пожалуй, больше всего она была похожа на редкой красоты лягушку. У нее были широко расставленные карие глаза, которые ничего не упускали из виду, и большой рот, который, если присмотреться, всегда готов был растянуться в улыбке. В ней была жесткость, но в ней была и теплота. Большинство людей скорее уважали ее, чем любили; но те, кто любил, любили по-настоящему. Денни был в числе тех, кто ее любил.
– Я ухожу от Блуми, – продолжала Софи. – И собираюсь начать свое собственное дело. Я хочу создать собственный каталог деликатесной кулинарии и кухонного оборудования. Чтобы он был наравне с самыми известными каталогами, но торговля бы велась по почтовым заказам. Я бы хотела, чтобы ты был у меня заместителем. Я не смогу тебе платить столько, сколько ты получаешь здесь, а работы у меня будет вдвое больше. Более того, я даже не могу твердо обещать, что у тебя будет работа через год. Все предприятие вполне может прогореть. Кто знает, как пойдет дело? С другой стороны, поскольку мое предложение гроша ломаного не стоит, я подслащу пилюлю и дам тебе возможность купить акции новой компании по льготной цене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114