«Я слушал здесь игру Моцарта, когда ему было шесть лет. Я хорошо запомнил тот концерт. Я, пожалуй, нервничал больше, чем он. Ребенком он нравился моей матери».
«А вам, ваше величество?» – Знать бы мне только, кому из композиторов он отдает предпочтение!
«Он был совсем крошкой. Удивительно! Такой малыш и так прекрасно играл».
«Теперь, ваше величество, он еще более искусный музыкант».
«Но уже не чудо природы, а посему не вызывает такого интереса».
«Он вам не нравится, ваше величество? Неужели я сделал неверный выбор? Я считал, что Моцарт один из ваших любимых композиторов».
Иосиф загадочно улыбнулся и промолчал.
Члены Тайного совета начали выражать нетерпение: не желая навлечь на себя их гнев, я низко поклонился и проговорил:
«Ваше величество, если мое либретто вам не понравится, я откажусь от дальнейшей работы над ним».
«Нет, нет! – воскликнул Иосиф. – Вы разожгли мое любопытство, я прочту первый акт. И, возможно, сумею отвлечься от всех трудностей и забот».
А затем он сказал нечто такое, что, принимая во внимание события, последовавшие за его смертью, навсегда запечатлелось у меня в памяти.
«Однако хочу вас по-дружески предупредить, синьор да Понте, что дворянство, которое противится моим реформам, может еще больше противиться постановке „Свадьбы Фигаро“, в особенности если Фигаро будет брать верх над графом, как в пьесе».
Да Понте замолчал, собираясь с мыслями, и Джэсон поспешил задать вопрос:
– Неужели все так и происходило, синьор да Понте?
– Именно так, – твердо ответил поэт.
– Но с тех пор прошло столько лет! – недоуменно сказал Джэсон.
– У меня необычайная память, и я никогда не забуду интереса, проявленного Иосифом к нашей опере.
– Узнал ли Моцарт о том, что произошло?
– Я ему рассказал. Постарался опустить все сложности и подчеркнул, как удачно окончилась моя аудиенция у императора.
– А Моцарт страшился мнения знати?
– Он, естественно, старался угодить им своей музыкой, но всегда подвергал их критике, если видел, что они покушаются на его искусство. При всей его доброте, он был остер на язык и не всегда сдержан, что ему вредило. Не то что я.
– И вы позволили Фигаро взять верх над графом?
– Иного выхода не было. Иначе Моцарт отказался бы писать музыку.
– Понимал ли он, чем рискует?
– Да. Но без победы Фигаро сюжет лишится живости, говорил он. И был прав.
– Джэсон, позволь синьору да Понте закончить свой рассказ. Уже поздно и нам будет трудно найти карету, – вмешалась Дебора.
– Я позабочусь об этом, дорогая леди, – галантно сказал да Понте.
– А какие еще трудности встречала постановка «Фигаро»? – спросил Джэсон.
– Дело на том не кончилось, – вздохнул да Понте. – Хотя тогда мне казалось, будто все улажено. Фигаро красиво одерживал победы, все шло весело и забавно, и никто не чувствовал себя обиженным. И, разумеется, музыка Моцарта ласкала слух.
– И тем не менее кто-то счел себя оскорбленным? – спросил Джэсон.
– Ответом на ваш вопрос я и закончу свой рассказ. Иосиф прочел первый акт, одобрил написанное и приказал Моцарту на следующий вечер явиться в Гофбург вместе с певцами. Моцарт согласился. У него оказалось достаточно готовых арий, чтобы удовлетворить любопытство императора, хотя я сомневался, что ему удастся завершить их в такой короткий срок.
Вскоре мы получили разрешение продолжать работу над оперой. Не обошлось без некоторых затруднений и отсрочек, но Сальери не имел к этому прямого отношения.
По всей вероятности, Сальери и его единомышленники ожидали провала оперы, но когда полная репетиция «Фигаро» с оркестром прошла блистательно, в особенности первый акт и ария «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный», Орсини-Розенберг неожиданно в очень резкой форме потребовал изъять из оперы балетную сцену. Тут, в качестве директора императорских театров, он был единовластен, и лишь вмешательство императора могло заставить его отменить приказ. Иосиф запретил балет в императорских театрах, объяснил директор, но Моцарт подозревал, что это дело рук Сальери, и я был склонен с ним согласиться. Моцарт пришел в отчаяние, однако мне удалось убедить Иосифа посмотреть репетицию оперы без сцены балета. Сцену балета я заменил пантомимой, отчего весь сюжет стал непонятен.
Как я и ожидал, императору очень понравилась опера, и когда действие стало запутанным, он разгневался и потребовал объяснения. Я ему все изложил, и он приказал Орсини-Розенбергу вставить обратно балет и вернуть либретто его прежний вид. Иосиф потребовал, чтобы господин директор немедленно добыл танцоров.
Орсини-Розенберг выполнил приказание, но я понял, что он никогда не простит ни мне, ни Моцарту такого публичного унижения.
Однако я позабыл о своих страхах, когда Мартин-и-Солер обратился ко мне с просьбой написать либретто для его новой оперы «Редкая вещь», а затем примеру его последовал и Сальери. Оба эти заказа одобрил император, и мне было нечего опасаться.
Некоторое время публика оставалась равнодушной к «Свадьбе Фигаро», а «Редкая вещь» сделалась гвоздем сезона. Все оперные композиторы в Вене мечтали сотрудничать со мной, и теперь даже Моцарту стало ясно, что от меня, придворного поэта, в первую очередь зависел успех оперы. Но на этом история с «Фигаро» не окончилась, неприятности обрушивались на наши головы подобно стихийному бедствию.
Да Понте замолчал. Эти воспоминания до сих пор глубоко волновали его. Но ничего не поделаешь, нужно закончить рассказ. Прошло столько лет с тех пор, как он слышал певцов, исполняющих сочиненные им рифмы! «Свадьба Фигаро» – восхитительная опера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129