Да, еще «Овощи монаха» и специально поджаренный рис. Что ты думаешь по этому поводу?
Пришла официантка с двумя стаканами пива, чаем для Грабянского и декоративной чашей с золотым ободком.
– Могу я сейчас принять ваш заказ?
Грайс водил пальцем по меню и заказывал блюда по номерам. Официантка, казалось, записывала его заказ, даже не дожидаясь, когда он назовет что-либо. Грабянский не только назвал все блюда по-китайски, но еще и улыбнулся ей.
– И принесите мне нож и вилку, – добавил Грайс вслед удалявшейся официантке.
Мария Рой округлила рот и выдохнула почти идеальное кольцо дыма. На другом конце комнаты Гарольд вскарабкался обратно на диван и слегка похрапывал. Телевизор работал, но звук приглушен почти до шепота. Мария сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Она читала, а на подлокотниках стояли стакан и пепельница. Особенность книг о женской любви и сексе в том, что достаточно прочитать хотя бы одну из них, и вы будете читать их все. Она не верила женщинам, которые утверждают, что могут достичь оргазма от прикосновения пуговицы или получить удовольствие от орального секса в служебном лифте на пути с первого до двенадцатого этажа и сразу пойти на общее заседание правления, промокнув губы ароматизированной салфеткой.
Но даже и при этом чтение любовного романа вызывало в ней зуд, воскрешало ощущение больших пальцев Джерри Грабянского на ее груди, тяжесть его тела, страсть, с которой он любил ее.
Гарольд подскочил во сне, выбросил в сторону руку и громко захрапел.
– Господи, Гарольд! – воскликнула Мария. – Лучше бы ты умер!
Шестьсот сорок восемь страниц книги об исполнении заветных желаний пролетели всего на расстоянии нескольких дюймов от головы Гарольда. «Почему мне не промолчать о предложении Джерри? – думала Мария. – Пусть он думает, что кокаин пропал навсегда, и ждет, когда его разрежут на четырехдюймовые кусочки. Он этого заслуживает, ублюдок несчастный!»
Мария затушила наполовину сгоревшую сигарету и закурила новую. Она прожила с Гарольдом более двадцати лет. Теперь она видела пучки волос, торчащие из его ушей и ставшие уже белыми, морщины, разбегающиеся от уголков рта, подрагивающие веки. У него тяжелое время: из-под его карьеры выдернули ковер, хотя он и не виноват в этом. И, вполне вероятно, его жизнь находится в опасности.
И все же она его ненавидела.
– Как твоя свинина?
– Все в порядке.
– Лучше, чем всегда?
– В порядке.
– Если она почти так же хороша, как этот цыпленок…
– Джерри!
– Да.
– Свинина есть свинина, правильно?
– Мм.
– Мы можем вернуться к делу?
– Давай.
– Еще два места – и мы исчезаем.
– Исчезаем?
– Как начали, так и закончим.
Грабянский захватил палочками кусочек зеленого перца, окунул его в соус и стал сосредоточенно жевать.
– Что тебя волнует?
– Информаторы, – сказал Грайс.
Грабянский посмотрел на его пиалу – вся еда оставалась на подогреваемых блюдах.
– Почему ты не ешь?
– Отвлекись от своего желудка хотя бы на минуту. До сих пор они были… как ты называешь это?
– Непогрешимыми.
– Теперь я не так в этом уверен. Думаю, самое большее их хватит еще на пару мест.
От круглого стола почти в центре комнаты донесся смех, резкий и грубый. На него откликнулся смех с другого стола. Стали громче голоса, загремела посуда, кто-то нетерпеливо застучал по столу. Краем глаза Грабянский заметил, что в дальнем конце зала появился управляющий.
– А потом?
– О чем ты говоришь? Как всегда, будем воровать. Грабянский пил маленькими глоточками жасминовый чай.
– Как в отношении той женщины? Ты не говорил ей, что ждать мы не будем?
– Я сказал ей то, что она хотела услышать.
Вошла чернокожая женщина в сопровождении белого. Официантка повела их к столику. Из центра зала раздался характерный вопль британского футбольного болельщика, повторяющийся крик шимпанзе.
– Жареных бананов для вон той!
Смех был хриплым и резким. Пара сделала вид, что ничего не слышит.
– Ты знаешь мое мнение о ненужном риске, – заявил Грайс. – Мы всегда помнили об этом. Именно поэтому мы не попадались.
– Я знаю, – пожал плечами Грабянский. Он думал о том, что прошептала ему Мария, проводя кончиком языка по шее: «Джерри, если бы я могла загадать желание, то я пожелала бы делать это с тобой всегда». Грабянский не верил во «всегда», не верил в «вечную радость секса», его веры могло хватить месяцев на восемь-девять, в лучшем случае, на год.
– О чем ты думаешь? – продолжал приставать Грайс.
– Ни о чем.
Они оба знали, что это не тан.
Самый здоровенный из сидящих за средним столом встал на ноги. Как и все они, он был белым, но старше остальных, ему явно перевалило за сорок. Другие – мальчишки, сопляки.
– Время кормежки, – провозгласил вставший из-за стола человек. У него была короткая квадратная стрижка, черная летная куртка с красными и зелеными лентами на рукавах. Он взял одно из блюд, стоявших перед ним на столе, и бросил все содержимое в сторону недавно вошедшей пары.
– Пожалуйста… – направился к ним управляющий в смокинге.
Черная женщина стирала рис со своих плеч, с рукава своего платья. Ее партнер застыл на месте. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.
– Пойдем отсюда, солнышко!
– В чем дело, любитель ниггеров? Вам не нравится обслуживание?
Официантка подошла к трясущемуся посетителю, положила обе руки ему на грудь.
– Садитесь, сэр, не обращайте внимания. Содержимое еще одного блюда ударило ее в спину, застряло в волосах.
– Пожалуйста… – уговаривал управляющий.
Один из парней взмахнул кулаком прямо с места и нанес ему удар в низ живота. Застонав, управляющий опустился на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88