Сновали темные фигуры, доносились звуки команд, звон оружия, ржание лошадей. В накинутом наспех на плечи плаще, посреди увеличивавшейся с каждой минутой толпы сбегавшихся к нему полководцев и сановников стоял у своего шатра император Иоанн, смотрел на охваченный пламенем пожара Дунай.Огромными кострами пылали на воде несколько византийских трирем и дромонов. Чадили, догорая, десятка полтора русских ладей, яркими полосами вспыхивали на темной глади реки струи «греческого огня». Даже отсюда, от шатра, были видно, как в отсветах пламени дружно лезли по заброшенным на палубы византийских кораблей лестницам вереницы славян. Можно было различить, как кипели на палубах трирем и дромонов рукопашные схватки, как на борта некоторых из них вскакивали люди в горящей одежде и прыгали в воду. И как все больше костров из ромейских кораблей и славянских ладей вспыхивало на реке, как уносили их по течению волны.— Император, русы от голода и предчувствия неминуемой гибели совсем потеряли головы, — раздался веселый голос магистра Петра. — Они вздумали любой ценой прорваться через Дунай. Даже если кому-либо из них это удастся, его завтра же догонит в степи наша конница. Русы сами отдают победу в твои руки, император.— Увы, магистр, киевский князь ни за что не преподнесет нам такого подарка, — насмешливо ответил ему Варда Склир. — Русы никогда не уходят с поля боя побежденными, тем более ни за что не побегут с него тайком ночью. К тому же в Доростоле несколько тысяч больных и раненых славян, и русы ни при каких обстоятельствах не оставят их на произвол судьбы, тем паче отдадут в наши руки. Здесь явно нечто иное. Но что?— Что бы здесь ни было, а изрядная часть осажденных на Дунае, — перебил его Цимисхий. — Покуда силы варваров разъединены, нужно немедленно ударить по крепости. Само небо посылает нам этот случай! Магистр Петр, я отдаю гвардию в твои руки и повелеваю, чтобы утром она встречала меня в Доростоле…Сжимая в руке меч, быстро ступал впереди шагавшего за ним легиона магистр Петр. Все явственнее проступали перед ним стены и башни Доростола. Вот они почти рядом, и магистр остановился, поднес к глазам руку. Зрение его не обмануло: впереди, заслоняя собой крепостные стены, действительно темнела какая-то длинная лента. Петр сделал по направлению к пей еще несколько осторожных шагов и отпрыгнул назад, в переднюю шеренгу легионеров.— Русы! — крикнул он. — Под стенами русы.В тот же миг засвистели со стен стрелы, полетели на звук его голоса сулицы. Крики людей и звон оружия заполнили пространство перед крепостными стенами. Полз по Дунаю густой дым, все больше заволакивал реку. Сквозь его пелену кое-где прорывались языки пламени, эхо разносило по берегам звуки яростного боя. Вдоль правого берега, прижимаясь к нему почти вплотную, плыли против течения тяжело груженные конскими тушами русские ладьи, одна за другой втыкались носами в песок напротив Доростола. Толпы болгарских стариков, женщин, детей бросались к ним, помогали гребцам сбрасывать с поклажи мокрые шкуры.
В доростольской церкви только что закончилось богослужение. В раскрытую дверь выходили группы прихожан, растекались по площади, исчезали в узеньких кривых улочках. Поток верующих постепенно редел, и когда он почти иссяк, в дверь храма вошел князь Святослав в сопровождении воевод Микулы и Стояна, которые прежде сидели на скамье недалеко от входа. Еще остававшиеся в церкви редкие прихожане торопливо уступали им дорогу, стремились побыстрее и незаметнее проскочить к выходу. Некоторые, посмелее, останавливались и с любопытством смотрели вслед киевскому князю и его спутникам.Из-за алтаря появилась и тотчас исчезла голова священнослужителя, после чего сбоку, из-за массивной колонны, неслышно выступила фигура в монашеской сутане с четками в руках. Он остановилась перед князем Святославом, низко склонила голову.— Великий князь, патриарх Болгарии ждет тебя.Прежде чем князь Святослав успел что-либо ответить, монах жестом пригласил гостей за алтарь. Открыл едва заметную в степе дверь, ввел их в небольшую комнату. Там находились двое: среднего роста коренастый мужчина в монашеском плаще и высокий изможденный старец с глубоко запавшими глазами в одеянии христианского священника. По знаку старца пришедший с князем Святославом монах исчез за дверью, хозяева комнаты и гости принялись осматривать друг друга. Священник первым нарушил молчание.— Здоровья и удачи тебе, великий киевский князь. Рад видеть тебя.— Здрав будь и ты, старче. Ты хотел видеть меня, и вот я здесь.— Великий князь, я сам собирался прийти к тебе после службы, однако ты опередил меня.— Старче, я моложе тебя. А мы, русичи, чтим старость.— Великий князь, я много слышал о тебе, твоих свершениях и знаю, что Империя не имеет недруга могущественнее тебя. Точно так нет у патриарха константинопольского страшнее врага, нежели патриарх болгарский. Сейчас он перед тобой.— Знаю это, старче. Но какое дело до любви и ненависти христианских патриархов мне, язычнику, киевскому князю? Кто патриархи для меня, а для них я?На бледных щеках патриарха выступил слабый румянец, его глаза в упор жгли князя Святослава.— Великий князь, дабы стать сильным, надобно иметь друзей. А христианство — великая сила. Скажи, разве не желал бы ты приобрести сейчас могучего и надежного союзника?— Старче, любой воин без раздумий ответит, что два меча в умелых руках всегда сильнее одного.— Великий князь, я — болгарин и ненавижу Византию. А потому желаю победы тебе, брату-русичу. Однако я христианин, и оттого не могу допустить поругания своей святой веры и торжества над ней язычника, кем бы он ми был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48