Все так же не спеша.Дов объяснил:— Я боялся: как только их сведут вместе — они могут от всего отказаться! А кроме того, и Гия, и Борис согласились подписать соглашение с прокуратурой… Так что разницы нет! Принесли с собой молоток или там взяли!— Сдается, с этим делом будет еще хлопот…— Не думаю.— Я взял аудиокассету с допросом Бориса. Он спрашивал твоего переводчика: «Может, сказать, что мы сбили замок молотком?» Советовался.— А тот?— Ты у своего переводчика лучше спроси.— Спрошу.— А что ты скажешь, если встанет вопрос об Амране Коэне? Жил ли такой человек на свете?— Все будет в порядке, Шмулик. Адвокаты подпишут соглашения с прокуратурой — дело пойдет в архив.— Мне звонил генеральный комиссар. Известные авторитеты в Тель-Авиве и в Ашдоде проявляют активный интерес к обстоятельствам гибели Амрана Коэна… И что с деньгами, которые они взяли? Триста тысяч долларов — не шутка! Где они?— Тут все глухо.— Банки запрашивал? На их имена, на имена их подруг?— Да, но счетов нет.— Я к чему спрашиваю! Не догадываешься?— Нет.— Твой Боря в тюрьме в Беер-Шеве сегодня пытался покончить с собой. Порезал себе вены…
Борька лежал на высокой американской кровати у самого окна. Внизу в окно была видна часть тюремного двора, сбоку, за плоской крышей какой-то постройки, почти вровень тянулись уступы красной черепицы. Там были улицы. На закате тень от здания тюрьмы ложилась темным квадратом на асфальт двора.Рядом с Борькиной койкой стояла передвижная капельница на колесиках.Обстановка в тюремной больничке была нормальной.Разрешалось выходить на лестницу курить, таская за собой капельницу. Рядом с решетчатой металлической дверью всегда курили несколько заключенных.Болтали о том о сем.Некоторые отбывали свои срока в Союзе тоже.— В Израиловке сидеть — это санаторий! Жратвы на валом! Хоть жопой ешь! Ты бы на лесоповале погорбил…Они привезли сюда лагерные песни.Вечером пели негромко: «Тихо вечер за решеткой догорает…», «Еще не скоро я вернусь пешком…».Похожий на гриб, крепкий невысокий дедок появился в больничке на другой день вслед за Борькой — рыжеватый, с облезлой, словно обесцвеченной бородой. Первые сутки проспал как убитый.Один из пацанов объяснил:— Ворина. Лет десять в стране мотает. В Союзе оттянул порядком. Кличка Старик.— В законе?— Был. Потом его землянули . Ребята рассказали.Борька любил такие истории.— Дело вроде было так.Старик, тогда еще не старик, кончал срок. Их пригнали на новое место. Зима, север. Воры сидели у костра, мужики, как водится, прыгали на снегу всем табуном. Грелись. Ночью пришел еще этап. Мужики пошли к мужикам. Воры — к ворам. Мест у костра было ограниченно.Один вор из прибывших обошел тех, которые грелись. К каждому присмотрелся. Подошел к Старику. Дернул от костра, сел на его место.— Ну!— Чего? Воры сидят. Ждут, что будет. И тот ждет, кто его двинул. Старик должен был замочить его тут же. Сесть на свое место. А утром подписаться на новый срок… Он не захотел. Назавтра он был уже с с у ч е н …— Струсил.— Просто тот вор, который его дернул, почувствовал в нем слабину. Старик в этом месяце должен был освобождаться!Борьке еще предстояло только знакомиться с этими людьми.— А чего он здесь?— С каким-то смыслом. Гнилой заход… Ложку заглотил.— Ё-мое…— Он уже их переглотал больше десятка. Теперь оперировать будут. У него и без того весь живот изрезан. Ты с ним осторожнее… Он тут хозяин. Не смотри, что старый. Для него лишить кого-нибудь глаза или, скажем, нос откусить ничего не стоит…Старик выглядел нестрашным. Большей частью молча лежал на кровати или курил. Все так же молча. Персонал его знал, относился уважительно-осторожно.С Борькой он ни разу не заговорил. Тем не менее Борька чувствовал к себе интерес старого вора.Борька объяснял это тем, что он рэцах — убийца.Старожилы еще помнили сидевшего тут знаменитого убийцу — он прибыл из Америки, чтобы замочить бывшего главаря израильской мафии Лос-Анджелеса, который последние три года жил в Тель-Авиве. Рэцах , подойдя вплотную, спокойно расстрелял его в ресторане на Дизингоф, после чего спокойно удалился.В отличие от Борьки, у того не было причин задерживаться в Израиле надолго.Других убийц, кроме Борьки, в больничке не было.Разговор со Стариком состоялся скоро.Поздно ночью Борька вышел курить. В коридоре было пусто. В ординаторской сидел тюремщик, поглядывал в открытую дверь.Борька засмолил вторую сигарету. Спать не хотелось.В это время дверь палаты скрипнула. На пороге показался Старик. Несколько минут курили вместе.— Тебе убийство шьют? — Голос у Старика был прокуренный. Звучал отрывисто, с напором.Было очевидно, что Борька обязан ответить.— Ну!— В Иерусалиме, я так слышал.— Да. Нищего. Амрана Коэна…— Ты в сознанке?— Да.— Тогда проще. Можно спрашивать. Второй, с тобой… Он тоже пацан?— Да, Гия.— Сколько ему?— Шестнадцать лет и три месяца.— Как же это вышло?Борька снова понял, что должен ответить.Он повторил то, что говорил на допросе переводчику.— Мы пришли поискать денег. Открыли, вошли. В квартире никого нет. Стали искать…Старик вор не спускал с него глаз. Слушал внимательно.— Ну…— Все тихо. Вдруг он появился. Поднял хипеж.— Хипеж?!— Точно! «Воры!» Закрыл дверь на ключ. Схватил молоток. У него, видно, подготовлен был на такой случай. Пришлось пару раз этим же молотком…Старик вор издал хлюпающий звук. Борька отвел глаза.— По голове… — Он говорил заученно. — Мы не хотели убивать его. Просто он стал у двери, и у нас не было выхода… Мы ничего не нашли, выбежали…До Борьки вновь дошел тот же звук. Вор смеялся до слез.— Не смеши меня больше!Потом взглянул на него:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109