«Меня одолевало любопытство: что побудило сотни нормальных, в меру трусливых людей рисковать жизнью? Ну, со мной, положим, ясно — я опасаюсь, что запретят выезд в Израиль. А остальным-то чего не спится?..»«Всех облил дерьмом!»Я отбросил газету.Вот кому бы я с удовольствием набил морду.Вышел на улицу.Благо, тут все еще было лето.Зеленый, без заднего борта, чтобы удобнее выпрыгивать, джип военной полиции с воем проскочил мимо. Я перешел дорогу.Яблоневый сад по другую сторону Элиягу Голомб заливала светом луна.Знакомая дырка в колючке еще сохранилась. Возможно, косули пробирались в сад именно здесь. Я прошел под деревья. Достал сигареты.«В полнолуние у нас не солят, не квасят. Наверное, и тут тоже…»Разбросанные немногочисленные светильники вверху, на гребне Байт ва-Ган, как обычно, напомнили дорогу к кишлакам на Памире, где проходила моя армейская служба.Вершина Байт ва-Ган со строившимися по склону виллами была бедна огнями.Этим и ограничивалось сходство.Автор «Памирских походов» Рустам Бек писал об обитателях суровых тех мест: они влачат жалкое существование, испытывая нужду и голод…Служба была суровой. Но жизнь казалась такой устойчивой, прочной. Отгремели кровавые бои с бандами Джанибека, Тохтарбая Шокиргиза. В Ленинской комнате вывешивали стенгазеты с портретами отличников боевой подготовки. Устраивали экскурсии в колхозы. На поле в Поршневе, в горах проводили игры, скачки, коз-лодранье. Через Пяндж с другой стороны границы смотрели жители, которые потом стреляли в нас, когда мы выжигали огнем их кишлаки, выполняя интернациональный долг у них в Афганистане…«Господи! Какую страну потеряли…»
Утром я вышел из дома рано.Мощные потоки машин вливались из боковых ответвлений на всем протяжении узкой Элиягу Голомб. Выше, на нерегулируемом светофором перекрестке, несли службу ГАИ школьники.В воздухе стояла трель свистков.Я разговаривал с Москвой из уличного автомата 6480300 на перекрестке Пат.Рэмбо был у себя в офисе. Новостей для меня у него не было, они ожидались здесь. Сегодня. Вчерашний полицейский должен был обязательно появиться. И скоро.— А еще паб «Сицилийская мафия»… — Рэмбо должен был знать, чем я занимаюсь и где именно меня следует искать, если что-то случится. — В привязке с фирмой по возврату долгов…Рэмбо внимательно слушал.— Все. Вечером позвоню.— Давай.Ступенчатый город поднимался вверх над районом Ка-тамоны метров на сто.Дома росли как бы один на крыше другого.В той стороне был центр.Я еще постоял.Катили в обе стороны мощные, снабженные кондиционерами автобусы — неповоротливые с виду, неизвестно как разъезжавшиеся на узких улочках.Я прошел к магазинчику — маленькому, белому, с витринами, забитыми продуктами.Его держали соотечественники.Магазин был еще закрыт. Но продавцы уже съехались.Перед домом стояло несколько японских машин и отдельно маленький крепенький «фольксваген» хозяина.Надпись на тетрадной странице, косо висевшей на двери, была сделана по-русски:«Ценностей в магазине нет, просим не рисковать напрасно!»Было ясно, для кого написано.Мне позволили купить сигарет. Угрюмо, желчно…Жертвы наемного труда были повсюду одинаковы, у себя ли — в Харькове и Мариуполе или тут — в Израиле…В придачу я получил газету «Наш Иерусалим».Еще по дороге я прочитал рекламу. О ней мне накануне говорила мама Лены.Большими буквами в центре листа было напечатано: «ВОЗВРАТ ДОЛГОВ. ФИРМА „SM“
«СМ» должно было означать название паба — «Сицилийская мафия».«Мы поможем в сложной ситуации, которая кажется вам безвыходной, частное расследование, выявление очевидцев, розыск друзей и недругов, помощь в возвращении долгов…Наши телефоны… ПОЗВОНИТЕ НАМ СЕЙЧАС! МЫ НИКОГДА НЕ СПИМ!»
Я включил радио на русском.Повторяли все ту же рекламу:«Мой папа страдал от скопления газов в пищеварительной системе. Я говорил ему: „Папа, такие проблемы нельзя держать внутри!..“Тому, кто в это время ел, можно было лишь посочувствовать.«Приятного тебе аппетита, земляк!»За то время, что меня тут не было, на радио не появилось ни одного незнакомого голоса.Все точки над «i» в эфире были давно расставлены.Пирог поделен между успевшими к столу. Я подошел к окну.На Элиягу Голомб грохотал транспорт.Чувство, что что-то должно произойти, не оставляло меня.Реклама на радио тем временем закончилась. Началась консультация адвоката. Пошли звонки радиослушателей.«— Я живу с сожителем, — говорила какая-то дама, — который в последнее время плохо себя чувствует. Он не предполагает, насколько все обстоит неважно. Я хочу знать, получу ли я пенсию после его смерти…— Вы звоните из дома? Он вас слышит? — спросил ведущий.— Он сидит рядом, но не понимает по-русски…Люди не менялись.— Не будет ли этичнее, если позвонит он сам? — спросил адвокат.Ведущий перебил:— Несколько коммерческих реклам. «На этой неделе в лото, 20 миллионов шекелей…»Я выключил радио.С улицы раздался рев мощного мотоцикла.Я обратил на него внимание, когда звук еще только приближался со стороны центра. Теперь он был уже под моими окнами. Я ожидал услышать, как мотоциклист удаляется.Шум, однако, резко прервался внизу у подъезда.Я выглянул в окно.Высокий, широкоплечий израильтянин, в черной куртке, с мотоциклетным шлемом под мышкой быстро взбежал по бетонной лестнице на галерею внизу.Черная мощная «ямаха» была припаркована у металлической ограды, отделявшей проезжую часть.Еще через минуту в дверь позвонили.— Ми? Кто? — спросил я на иврите.— Полиция. Миштара. Юджин Кейт.Глазок слегка как бы отдалял звонившего по другую сторону двери, позволял лучше его разглядеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109