Мои-то уже взрослые, и пожаловаться я на них не могу.
– Мне Гордеюшка звонил, – сообщил Иван Варфоломеевич, – просил о встрече. Вот вернусь, сразу соберемся.
Расстались друзья радостные, взволнованные и чуть растревоженные.
А вот за границей с Иваном Варфоломеевичем произошли события, которые круто изменили его жизнь.
Бывая в различных странах, Иван Варфоломеевич, несмотря на огромную занятость, всегда находил время побывать в магазинах детских игрушек. И заметил он ошеломившую его сначала деталь: в какой-нибудь западной стране на каком-нибудь совещании или переговорах взрослые дяди и влиятельные персоны этого государства с трибун уверяли, что они всей душой за мир на земле, что и не думают воевать, что дети их растут для мирной жизни. А полки и витрины детских магазинов были заполнены всевозможнейшими военными игрушками. И это были действующие игрушки, их даже игрушками-то можно было считать лишь условно. Это были маленькие модели современного оружия! Создавалось впечатление, что такие магазины всё приготовили для проведения детских маневров под кодовым названием «Сегодня играем – завтра воюем!». Да, да, детей с малых лет готовили воевать! Не лошадки, уточки, слоники, мишки и бегемотики им предлагались, а оружие, пока, правда, игрушечное, но почти настоящее!
И теперь вот, прибыв в страну, которая уверяла весь мир, что миролюбивей её нет никакого другого государства, на свете, а военной угрозы можно ожидать только со стороны нашей державы, Иван Варфоломеевич зашёл в магазин детских игрушек и увидел знакомейшую картину. Если бы все продаваемые здесь игрушки раздать детям, разделить их на две армии и отдать приказ начать войну, дети, по крайней мере, глаза бы друг другу из разного рода оружия повыбивали и синяков бы друг другу наставили игрушечными бомбами и снарядами.
На ломаном, но достаточно понятном иностранном языке Иван Варфоломеевич, не сдерживая возмущения, поинтересовался у продавца: почему именно такие и только такие игрушки предлагаются здесь маленьким покупателям?
Продавец, тучный, огромный, с совершенно лысым круглым черепом, с пустым взглядом глубоко сидящих глаз, поморщился, будто лизнул лимон, потом его всего передёрнуло, и он просипел:
– Стремление играть в войну – в природе ребёнка. А разве вы не готовите ваших детей к войне? Разве ваши дети не любят убивать хотя бы понарошку?
Разгневанный Иван Варфоломеевич совсем забыл все слова иностранного языка, вспомнил только одно и повторил его несколько раз:
– Нет, нет, нет! – И заговорил на своем родном языке, забыв, что его не поймут: – Мы хотим, чтобы наши дети не знали, что такое война! Мы готовимся только защищаться! А государство, вернее, правители государства, которое производит столько и таких, с позволения сказать, игрушек, не может хотеть мира! – И, потеряв всякую сдержанность, он в сердцах ударил по… стеклу, накрывающему прилавок.
Звякнуло стекло, он увидел на осколках кровь, услышал крики:
– Полиция! Полиция! Полиция!
Продавец что-то громко и зло кричал, а Иван Варфоломеевич, не понимая ни слова, пытался завязать порез на руке носовым платком. Честно говоря, уважаемые читатели, такое с ним случилось впервые, и сейчас он просто никак не мог сообразить, что же с ним стряслось, и думал о том, как бы кровь не попала на костюм: второго у него с собой не было.
Тут рядом с ним оказались двое полицейских и однорукий субъект в штатском и с чёрной повязкой-кругляшком на правом глазу.
Иван Варфоломеевич предъявил удостоверение, и пока однорукий и одноглазый внимательно изучал его, ученый бормотал по-русски и по-иностранному:
– Прошу извинить меня… нервы… я готов заплатить…
Полицейские стояли неподвижно как истуканы, глаза их ничего не выражали, однорукий и одноглазый что-то приказал им, жестом повелел продавцу молчать и спросил Ивана Варфоломеевича на чистейшем русском языке:
– Что здесь произошло, господин профессор? – И он опять жестом заставил продавца не раскрывать рта. – У вас есть какие-нибудь претензии?
– Нет, нет, нет!
Тогда однорукий и одноглазый отпустил полицейских, сказал продавцу на иностранном языке, но пришедший в себя ученый всё понял:
– Господин ученый приносит свои глубокие извинения, готов возместить причиненный вашему магазину материальный ущерб. – И быстро вышел.
Продавец, кривя толстенные бескровные губы в язвительнейшей усмешке, спросил ехидно:
– Не пожелает ли господин профессор приобрести одну из новинок, которыми с удовольствием играют НАШИ дети; и убедиться в том, что она понравится и ВАШИМ детям?
Иван Варфоломеевич взял квитанцию, увидел на ней довольно крупную сумму, кашлянул от возмущения, расплатился и, не ответив, вышел на улицу. Он разыскал поблизости аптеку, попросил сделать перевязку, на всякий случай купил успокоительных таблеток, тут же две принял и долго бродил по городу, размышляя о случившемся и обдумывая давно уже готовую речь, с которой ему предстояло выступить вечером на форуме сторонников мира.
Ко времени выхода из отеля он был уже достаточно собран, почти спокоен. А когда ему предложили слово, он, направляясь к трибуне, сначала с недоумением, а затем и с удовлетворением отметил, что не волнуется, как обычно в подобных случаях. Видимо, всё волнение он истратил там, в магазине детских игрушек. Но это отсутствие волнения не было равнодушием. Просто им овладела высшая степень сосредоточенности, сознание ответственности за каждое слово.
Иван Варфоломеевич знал, что врагов речами, даже самыми умными, самыми сердечными, самыми справедливыми, самыми доброжелательными, ни на йоту не переубедишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97