Постараемся не долго вас утомлять. По-русски мы говорим оба, и это значительно облегчит нашу нелегкую беседу.
Надо ли говорить, уважаемые читатели, что слова Прэ Зидента всполошили и без того растревоженного Ивана Варфоломеевича? Но он сделал вид, что его ничего не смутило, и сказал, сколько ни сдерживался, недружелюбным тоном:
– Да, я устал, плохо себя чувствую и совершенно не расположен к разговорам с незнакомыми людьми. Прошу покороче. Чем могу служить?
– О! О! О! – понимающе воскликнул Прэ Зидент и долго, задумчиво, с сожалением кивал головой. – Искренне соболезнуем вам, но разговор наш имеет в первую очередь огромное, может быть, решающее для всей вашей жизни значение.
Серж снял очки с зеркальными стеклами, в которых до этого отражались два маленьких Ивана Варфоломеевича, и пронзительно, изучающе разглядывал его, и под этим взглядом ученому становилось всё более не по себе. Серж водрузил очки на место, и Иван Варфоломеевич опять не мог оторваться от своих маленьких отражений в зеркальных очках.
– Мы имеем сведения о прискорбном случае с вами в магазине детских игрушек фирмы «Мементо мори!», – неторопливо заговорил Прэ Зидент, – что в переводе с латинского на ваш язык означает…
– Знаю, знаю! – раздражённо перебил Иван Варфоломеевич. – Помни о смерти! Довольно странное название для фирмы по производству детских игрушек! Правда, если учесть, какие– игрушки предлагает эта фирма… Кстати! – он показал, Прэ Зиденту на снимок в газете. – Читали? Может быть, вы имеете отношение к этой подлой клевете?
– Некоторое, – скромно ответил Прэ Зидент и оживлённо начал объяснять: – По-вашему – подлая клевета, а по-нашему – отличная реклама и для вас, досточтимый профессор, и для фирмы. Минуточку! – Жестом, в котором, явно проскользнула повелительность, он предложил ученому сесть. – Сейчас вы всё узнаете. И я не завидую вам, так уж слишком горячо заботящемуся о судьбах чужих детей! Позвольте полюбопытствовать, глубокоуважаемый господин профессор, а где ваши собственные дети?
Тут Серж опять снял зеркальные очки, Иван Варфоломеевич перестал в них отражаться, и от этого ему словно бы стало чуточку легче, хотя недоброе предчувствие давило на сердце. Беспокоил его и холодный, пристальный взгляд Сержа.
– Моя семья погибла, – глухо ответил Иван Варфоломеевич, – под первой же бомбежкой, во время войны. А второй семьи я не завел. Да какое вам дело до меня?
Прэ Зидент подчеркнуто сочувственно покачал головой, задумчиво помолчал, переглянулся с Сержем и тоном приказа посоветовал:
– Примите на всякий случай ещё успокоительных таблеток.
– Это шантаж, – слабым голосом выговорил Иван Варфоломеевич. – Я сейчас же позвоню в наше посольство.
– Не имеет, смысла, – Прэ Зидент криво усмехнулся. – Мы пришли не шантажировать вас, дорогой господин профессор, а помочь вам, доставить вам необычайную радость. Примите, примите таблетки, сейчас вам будет очень и очень тяжело, но – повторяю! – не по нашей вине. Мы желаем вам только добра.
Покорный, весь обессиленный, обмякший от какого-то гнетущего предчувствия, ощущения приближающейся беды, Иван Варфоломеевич запил таблетки, держа стакан обеими руками.
– Слушаю вас, – хрипло сказал он, машинально ощупал голову, и эти привычные движения словно прибавили ему сил, он мысленно приказал себе: «Ты находишься в чужой стране, тебе уже сделали две гнусности, перед тобой настоящие враги, будь любезен вести себя достойно!» И он уже не попросил, а властно напомнил: – Слушаю вас. Да, я старик, да, я слаб, но не пытайтесь больше запугивать меня. Выкладывайте, что там у вас, с какой гадостью вы явились.
Прэ Задент неторопливым движением снял очки со стеклами кровавого цвета, и за ними оказались большие, навыкате коричневые глаза с мрачнейшим взглядом. Он произнес чересчур уж скорбным голосом:
– Ваши родители и жена погибли. Вечная им память. Поверьте, глубокоуважаемый…
– Не паясничайте! – с презрением перебил Иван Варфоломеевич. – Я не нуждаюсь в вашем да ещё поддельном сочувствии. У меня погиб и сын… – голос его непроизвольно задрожал. – Серёженька…
– Серж! – громко и даже грубо позвал Прэ Зидент. – Подойди к своему отцу.
Иван Варфоломеевич тяжело поднялся навстречу подходившему к нему Сержу и, падая, успел увидеть, как в зеркальных очках пошатнулись два маленьких Ивана Варфоломеевича.

Глава под номером ТРИ и под названием
«Личная безответственность,
или
Начало подготовки к редчайшему биолого-психолого-педагогическому эксперименту»


Интересно, а что же вы думаете, уважаемые читатели, по поводу опоздания Вовика Краснощёкова на встречу с генерал-лейтенантом в отставке Илларионом Венедиктовичем Самойловым? На встречу, которая могла сыграть в жизни дармоезда огромную и даже решающую роль?
Жалеете вы его, осуждаете или даже возмущены, а может быть, и оправдываете его?
У меня лично на сей счёт мнение совершенно определённое. Вовик не просто проспал, точнее выражаясь продрых, а сделал своё очередное привычнейшее дело – поступил безответственно. Да и проснулся-то он вовсе не оттого, что сквозь сон вспомнил о договоренности быть в семь ноль-ноль в условленном месте и с кровати его стремительно подняло НЕ это самое чувство личной ответственности за своё слово. Увы, стремительно подняло Вовика с кровати желание мчаться не в условленное место, а совершенно в другое, необходимое сейчас мальчишке больше всего на свете. Только после посещения этого места Вовик и вспомнил о своем обещании.
Мальчишке продрыхать встречу с генерал-лейтенантом в отставке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97