– Но неужели мне придётся снова обращаться к этому собачьему гипнотизёру, похожему на шпиона?
– Зачем? Он всё равно жулик. Давайте мы с вами вместе будем искать выход из положения. Для этого мы должны быть откровенными единомышленниками. Начнем. Я полюбил Джульетточку всей душой.
– Но я-то полюбила её раньше и тоже всей душой! Я не напоминаю уже, например, о том, что купила её. Дело не в деньгах, а законная хозяйка её – я.
– Формально – да, – уточнил Григорий Григорьевич. – Фор! – повторил он. – Мально! Хозяйка вы. А фактически – мы с Джульетточкой полюбили друг друга. Ведь я одинокий человек, и она может сделать меня счастливым до конца моих или её лет.
– Вполне понимаю и даже отчасти разделяю ваши чувства, – с очень большой болью в душе согласилась Анастасия Георгиевна. – Но ваши чувства, согласитесь, содержат в себе и значительную долю эгоизма. Вы с Джульетточкой думаете только о себе. А мне она необходима не столько для себя, то есть в узкокорыстных целях, а для перевоспитания оравы ораторов. Если вы помните, так я называю огромную компанию своих вечно орущих внуков и внучек.
И она подробно рассказала о придуманном ею способе перевоспитания маленьких родственников с помощью собачек.
– Значительная мысль, – одобрил Григорий Григорьевич. – И если вы не возражаете, я бы с большой радостью стал вашим помощником в этом благородном деле.
– Лучшего помощника мне и не найти! – восторженно и благодарно воскликнула Анастасия Георгиевна. – Но, но, НО! НО как быть с Джульетточкой? Я не представляю себе жизни без неё! Мои мысли и чувства принадлежат только ей!
– Но ведь ей с вами плохо.
– Стало плохо! Из-за вас! А было – прекрасно!
– Что вы предлагаете? – сердито, но с уважением спросил Григорий Григорьевич.
– Понятия не имею. Я всего лишь хочу, чтобы она была со мной.
– В глубоком обмороке?
Анастасия Георгиевна медленно встала, подошла к серванту, достала пузырек, стаканчик, отсчитала шестьдесят две капли, разбавила их водой, медленно выпила и спросила:
– А вы что конкретно предлагаете?
Нежно прижав Джульетточку к груди, Григорий Григорьевич тяжело поднялся, проговорил глухо:
– Я лично ничего не предлагаю. А она хочет быть со мной.
– Значит, никакого, устраивающего нас троих, выхода нет?
Григорий Григорьевич и Джульетточка посмотрели в глаза друг другу долгим страдающим взглядом, и он (не взгляд, конечно, а Григорий Григорьевич) взволнованно ответил:
– Жизнь этого маленького, бесконечно дорогого мне существа в ваших руках. Хотите его погубить – губите. Хотите поломать ему жизнь – ломайте. Хотите его спасти– спасайте, то есть отдайте мне… А вам мы сегодня же купим… да, да, да, мы найдем вам… И вы её полюбите! Потом мы купим вторую, третью, четвёртую… ровно столько купим собачек, сколько у вас ораторов! И начнем их перевоспитывать! Плюс к этому мы с вами разоблачим собачьего жулика по фамилии Шпунт! А ещё я научу вас излечивать от нервных заболевании собачек одной из ваших кастрюль!
Долго сидела в скорбном молчании Анастасия Георгиевна. Скорбно молчал и Григорий Григорьевич, понимая, что сейчас любые, самые сердечные слова окажутся лишними. Понимал он и горе Анастасии Георгиевны, но надеялся, что она найдет в себе силы победить его ради перевоспитания оравы ораторов.
– Ради перевоспитания внуков и внучек я готова даже на самые немыслимые жертвы, – тихо, но очень решительно прошептала она. – Я рассчитываю на вашу помощь и великодушие.
– Я сегодня же принесу вам, – проникновенно отозвался Григорий Григорьевич. – Совершенно уверен, что ОНА вам понравится, потому что выбирать ЕЁ мы будем с Джульетточкой! И я совершенно убежден, что сегодня же вы при помощи одной из ваших кастрюль вылечите ЕЁ сами! А завтра мы примемся за разоблачение собачьего жулика по фамилии Шпунт.
– Он крупный преступник, – убежденно, брезгливо проговорила Анастасия Георгиевна, – у него всё, всё, всё подозрительно… Я буду ждать вас, – голос её дрогнул. – А тебе, Джульетточка, я желаю успехов и счастья в личной жизни. Вспоминай меня хотя бы изредка. Я же тебя никогда не забуду. До конца дней моих мне будет недоставать тебя.
Я был бы глубоко неправ и несправедлив, уважаемые читатели, если бы счёл, что Григорий Григорьевич вышел от Анастасии Георгиевны в безоблачном настроении: дескать, добился своего, дорогая Джульетточка со мной, мне ни до кого и ни до чего и дела нет. Спускался он по лестнице озабоченный и даже удрученный, понимая, в каком состоянии осталась там одна Анастасия Георгиевна. Сознавал он и то, конечно, что она совершила благородный, граничащий с душевным подвигом поступок. Значит, он обязан достойным образом вознаградить её – во что бы то ни стало приобрести собачку ещё злее, ещё капризнее, ещё коварнее, ещё тявкливее, чем была когда-то Джульетточка.
И тут вдруг неожиданно на самой последней ступеньке лестницы его настигла замечательная мысль. Она была до того замечательной и в то же время простой, что Григорий Григорьевич, размышляя над ней, прошёл мимо Вовика (уже второй раз!), не заметив его. И Вовик, вконец запутанный своей воспитанной собеседницей, – вся голова в разноцветных бантиках, а ЧТО в самой голове у неё, никогда не понять, – тоже не обратил внимания на Григория Григорьевича (хотя это было бы очень кстати, потому что тот знал новый адрес и телефон Иллариона Венедиктовича).
Сам же Григорий Григорьевич до того был взволнован пришедшей ему на ум замечательной и в то же время простой мыслью, что очнулся, когда уже подходил к дому, в котором жил подозрительный субъект, официально известный как собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт, а фактически являющийся крупным жуликом, транспортным зайцем-рецидивистом, а по мнению Анастасии Георгиевны, даже и агентом иностранной разведки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97