– На что ты… рассчитываешь? Во-первых, я тебя прикончу, если ты………! Многоточиями заменены по вполне понятным причинам грубые в неприличные слова,


– Пожалуйста, не выражайтесь так! Я всё-таки культурный, интеллигентный, почти образованный, человек! – плаксиво попросил Эдик.
– Ты…… а не человек! Если…… ты…… не начнешь соображать…… я тебя……! Прими какое-нибудь лекарство, чтобы успокоиться, а то чего доброго……!
– Никакие лекарства, даже самые дефицитные, мне уже не помогают. Я сплю под кроватью. Я не могу с вами сотрудничать… у меня пара… у меня пара… у меня парализована рука… – скулил Эдик, теперь уже с уверенностью можно сказать, бывший собачий гипнотизёр.
И тут Сынок произнес речь, настолько состоящую из угроз, что передать её можно лишь следующим образом:
– Слушай, ты…… и…… а то…… я…… и…… а если…… прикончу как……! – Опытный шпион понял, что одной руганью Суслика в себя не приведешь, он знал, чем заставить его продолжать заниматься шпионизмом. – Неужели ты хочешь потерять всё своё богатство?
– Нет, нет, нет!!!! – замахал обеими руками Эдик, и «парализованной» тоже: она у него просто онемела.
– Тогда приступим. Сообщи, что собачка оказалась именно такой, какая требовалась То есть Иван Варфоломеевич способен выдать секрет эликсира.

.
Почти без запинки Суслик повторил текст шифровки, не понимая, конечно, её содержания, спросил:
– Неужели нельзя найти мне замену? Нервы… голова…
– Замена будет, но тогда тебя не будет, – уверенно пообещал Сынок. – Приведи в порядок собачку, чтобы она не искусала меня.
– Ничего не получится. Я полностью дисквалифицировался.

Сынок взял его обеими руками за горло и спокойно приказал:
– Попробуй. Собачка мне нужна. Я без неё отсюда не выйду.
– Дайте… подышать… и больше так… не… а то… Здесь многоточия обозначают не ругательства, а паузы.


– Дыши, дыши, а потом займись делом.
– Может… в клет… ке… уне…сёте?
– Тогда мы оба с тобой окажемся в клетке. – Сынок недобро усмехнулся. – Я не понимаю, что ты трусишь. Дело у нас поставлено прекрасно. Тебя за много лет не засекли. Я здесь устроился так, что даже в мечтах не мог представить. Но стоит тебе сделать хотя бы миниатюрную глупость, не говоря уже о крупной подлости, ведь ты всего лишишься, в том числе богатства и жизни.
– Не пугайте меня, пожалуйста, – плаксиво попросил Эдик. – Я попробую применить чужой метод на малюсенькой собачке, злобной, как взрослый тигр-людоед. Вы берёте кастрюлю…
– Кастрюлю?! Зачем?!
– Я выпускаю собачушку, вы накрываете её кастрюлей, а вот что делать дальше, я не знаю.
– Если ты вздумал шутить…
– Мне не до шуток. Я и так…
И тут раздался дверной звонок.
– Открывай! – приказал Сынок. – Я спрячусь! Да перестань ты дрожать! Это же кто-нибудь из твоих клиенток! Иди!
Шатаясь и держась рукой за стену, шпион Суслик, вернее, снова собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт, пошёл к дверям, открыл.
Перед ним стоял, смущенно улыбаясь, Григорий Григорьевич. Он вежливо проговорил, входя в прихожую:
– Я всё-таки решил ещё раз обратиться к вам.
– Нет, нет, нет! Я больше не практикую. Мне необходим длительный пассивный отдых. Я взвинчен.
– Не надо никакой практики. А отдых лучше активный. А мне нужна собачка. Она у вас наверняка имеется. Продайте. И отдыхайте.
И тут Эдика осенило. Он торопливо, радостно заговорил:
– Будет, будет у вас собачушка именно такая, какая вам требуется! Завтра! А сейчас вы помогите мне при помощи вашего кастрюльного метода вылечить одну собачушку. Она приготовлена мною для очень важного клиента. Да, да, такого важного, что от него зависит судьба меня и моей квартиры. А я в благодарность вам завтра же продам, и не очень дорого, великолепный экземпляр, который мне завтра доставят.
– Согласен, – подумав, ответил Григорий Григорьевич. – Такой вариант меня вполне устраивает. И метод кастрюльный ещё раз проверим, и собачка у меня будет. Давайте вашу больную.
– Она у меня в специальной комнатке. Пройдемте.
– Нет, кастрюльный метод я применяю только на кухне! – И Григорий Григорьевич прошёл туда, где, по его предположениям, должна была находиться кухня.
В этом огромном помещении он долго искал глазами кастрюлю и вдруг в большом длинном зеркале увидел, что за оконной портьерой стоит человек в зеркальных очках и с ножом в руке.
Ветеран войны и службы в милиции, Григорий Григорьевич будто бы никого и ничего не заметил, только мысленно приказал себе: «Гриша, главное – не волноваться. Забудь о своих годах, нездоровье, выполняй долг!»
Ну, а пока Григорий Григорьевич ищет подходящую кастрюлю, а малюсенькая собачушка ярится в клетке, словно взрослый тигр-людоед, мы, уважаемые читатели, успеем вернуться в квартиру Иллариона Венедиктовича, куда только что пришёл Гордей Васильевич и дверь которому открыл Роман, загримированный под своего отца и в его мундире.
– Хорош, хорош! – презрительно бросил гость. – В честь приезда сына напялил генеральский мундир да ещё решил меня разыграть! Делать тебе больше нечего, пенсионер-тунеядец! Где Роман?
– К вашим услугам, Гордей Васильевич, – своим голосом ответил Роман, – рад вас видеть. А папуля мой на кухне. Прошу взглянуть. Он уверял меня, что ваш визит необходим.
Лапа, всё лицо в синяках, покорно сидел и, увидев друга, даже не пошевелился.
– Здорово, Лапонька, – сказал Гордей Васильевич, сдерживая подступающий гнев, – в детстве, помнится, тебя так ни разу не молотили.
– Тем более, что инициатором молотения был твой внук, – ответил Илларион Венедиктович.
– Добился своего, значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97