И вот вам… Конечно, не всё потеряно: он сообщит, что обнаружил преступника, сообщит о подозрительном образе жизни собачьего специалиста, но он мечтал явиться в милицию с более точными сведениями!
Когда же Сынка несли в машину «скорой помощи», Эммочка из квартиры, выпрыгнула и осталась сидеть на асфальте никем не замеченной. Она безучастно смотрела по сторонам и, увидев выходящего из-за угла Григория Григорьевича, радостно бросилась к нему:
– Эммочка! – изумился он и взял её на руки. – Почему ты здесь одна?
«Не могу объяснить тебе, – взглядом ответила она. – Ведь ты всё равно не поймешь моего тявканья. Пойми хотя бы одно: я так рада тебе! Ах, как рада! И не бросай меня, хотя у тебя наверняка есть другая! А тех двоих я боюсь, я не хочу возвращаться туда!»
– Да не волнуйся ты, ни о чём не волнуйся, – успокаивал её Григорий Григорьевич. – Я тебя не оставлю.
В милиции его поблагодарили за сообщение о событиях, происходящих в квартире-универмаге почти со всеми отделами, заверили, что делается всё, необходимое в таких случаях, и Григорий Григорьевич вышел оттуда гордый сознанием исполненного долга.
Но через некоторое время он начал испытывать неясное пока смятение и виноватость. И, лишь встретив тревожный взгляд Эммочки, понял, что волнуется о судьбе Анастасии Георгиевны. Всё-таки он поступил несправедливо, лишив её единственного утешения в жизни и возможности перевоспитать хотя бы одного оратора из оравы. К тому же, сейчас у него появилась Эммочка, у которой никого нет, кроме него. Поэтому надо поговорить с Джульетточкой, объяснить ей создавшееся положение, и она, умница, всё должна понять. Кстати, её чувство к Григорию Григорьевичу, только сейчас сообразил он, могло быть лишь благодарностью, а не любовью.
И пока он, уважаемые читатели, размышляет, как ему быть, чтобы наилучшим образом устроить судьбу близких ему существ, проследим за действиями Сынка.
Ещё лежа на носилках в «скорой помощи», он успокаивал себя мыслью о том, что с заданием справится быстро. Старикашка обожает его, пока он, майор Серж фон Ллойд, сам лично не допустил ни одной оплошности, а Суслика, если он ещё вздумает валять дурака, можно привести в порядок. Задание было рассчитано на длительный срок, сейчас всё надо делать значительно быстрее, и Сынок уже был готов к этому.
Ивана Варфоломеевича, к счастью, дома не оказалось. Сынок быстро переоделся и сразу приступил к делу: начал искать записи об эликсире или препарате, названия которого пока он ещё не знал. Они могли оказаться в самом неожиданном месте. Ученый ведь жил один и вполне мог делать записи, к примеру, хоть на кухне и там же их оставить. Об этом Сергею Ивановичу сообщила убиравшая квартиру старушка.
Сегодня мозг агента, видимо, от всего пережитого в квартире-универмаге почти со всеми отделами, работал необыкновенно остро. Сынок вспомнил, что в аэропорту сотрудники поздравляли Ивана Варфоломеевича с новыми достигнутыми ими результатами, а он сообщил, что привез какие-то новости, которые явятся для лаборатории праздником. Конечно, он имел в виду записи, которые делал в отеле, а записи могли быть – где? С удовлетворением потирая руки, Сынок направился к чемодану, из которого недавно ловко выкрал свой белый, с фашистскими свастичками галстук, осторожно и самым тщательным образом перебрал вещи и на дне обнаружил блокнот, исписанный формулами и колонками цифр.
Включив торшер, Сынок положил блокнот на подставку, взял миниатюрнейший фотоаппаратик и начал неторопливо, тщательно делать снимки с каждого листка.
Агентское сердце ликовало.
– Чем занимаешься, сынок? – услышал он за своей спиной голос неслышно вошедшего в комнату Ивана Варфоломеевича.
Шпионское сердце похолодело.

Глава под номером ОДИННАДЦАТЬ и под названием
«Пути шпионские исповедимы,
или
Превращение Серёженьки в майора Сержа фон Ллойда»


Опечаленный, просто переполненный горем Вовик вроде бы бесцельно слонялся по улицам, а на самом деле думал и думал, как бы ему встретиться с Илларионом Венедиктовичем и Лапой. После знакомства с ними Вовику захотелось жить совсем иначе, чем он жил прежде. Конечно, и коварная девочка Верочка не выходила у него из головы и, увы, из сердца. И, честно говоря, он не знал, как будет вести себя, если случайно встретится с ней. Умом он понимал, что надо пройти мимо, даже не оглядываясь и не сказав ей ни слова. Но сердце осторожно намекало, что в нём тлеет высокое и прекрасное чувство к той, которая когда-то была воспитанной девочкой Вероникой, вся голова в разноцветных бантиках…
Он и не заметил, что давно сидит на скамье у подъезда, в котором живёт Илларион Венедиктович. Впервые в жизни Вовик чувствовал, что ему нужен друг, человек, с которым интересно жить, заниматься чем-нибудь важным… Сейчас он даже представить не мог, как это он ухитрился продрыхать встречу с генерал-лейтенантом в отставке, который обещал сообщить ему какую-то тайну, предлагал свою дружбу…
Когда из подъезда вышли врачи, Вовик почему-то решил, что они от Иллариона Венедиктовича, и растревожился, не случилось ли чего с ним. Но зайти в квартиру он постеснялся, помня просьбу Лапы не беспокоить генерал-лейтенанта несколько дней. Куда идти? Что делать? Чем заняться?.. И такая огромная одолела его тоска, такое сильнейшее ощущение собственной ненужности никому, что он впервые в жизни испытал желание подраться, вот как бился Лапа – один с несколькими бандитами.
Не заметил Вовик, как из-за угла появился озабоченный Григорий Григорьевич с Эммочкой на руках. Сразу сообщу вам, уважаемые читатели:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97