а вдруг за два месяца она деда совсем перевоспитает?
Она улыбнулась ему, и Герка вскочил и сказал:
– Дед, нам с тобой домой пора. Обедать пора.
– Нет, мы идем на рыбалку, – безоговорочным тоном возразила эта милая Людмила. – Мне так хочется порыбачить!
– Мне та-а-а-ак хочется порыбачить! – в сердцах передразнил Герка. – Да мало ли чего тебе хочется и ещё захочется! Почему ты со своей тётечкой рыбачить не пошла? Дед-то мой, а не твой! Чего ты им раскомандовалась?
– Я?! Раскомандовалась?! Да Игнатий Савельевич, было бы тебе известно, сам предложил мне пойти с ним на рыбалку. Ведь ты, оказывается, рыбку только есть умеешь. И не дразнись больше, пожалуйста, а то как в детском садике получается. Мы же взрослые люди.
– Вот что верно, то верно, – с удовлетворением покручивая длинные усы и поглаживая широкую, почти до пояса бороду, одобрил этот вреднющий дед. – Поесть, дорогой внучек, попробуй сам. Мы с Людмилушкой на рыбалку отправляемся. Я пошёл червей копать. Ты, милая, курточку прихвати, прохладно на берегу-то у воды.
– Я мигом, Игнатий Савельевич! Кстати, Герман, ты можешь идти с нами.
Вконец обескураженный, Герка и слова вымолвить не смог. Будто и впрямь язык проглотил, как говорится.
Эта милая Людмила убежала, а этот вреднющий дед, напевая свою любимую песню, из которой он знал одну строку: «Главное, ребята, сердцем не стареть», отправился в огород копать червей. Герка, словно совершенно не понимая, что творится вокруг, как остался один во дворе, так и стоял не двигаясь.
«Кстати, Герман, ты можешь идти с нами», – повторял и повторял он в уме на все лады эту больно задевшую его фразу, словно не мог уловить её точного смысла, повторял и повторял, с каждым разом всё сильнее и сильнее ощущая жгучую обиду.
– Кстати, Герман, ты можешь идти с нами… Кстати! Ты можешь идти! С нами! – уже вслух и возмущённо, и беспомощно бормотал он, чувствуя, что вместе с обидой им овладевает обыкновенная злость и ощущение полнейшей беспомощности. Он не знал, никак не мог придумать, просто был не в состоянии догадаться, чего бы такое сотворить, чтобы эта милая Людмила больше здесь не командовала. «Кстати, Герман, ты можешь идти с нами!» – чуть не выкрикнул Герка и едва не захохотал во всё горло: придумал всё ж таки, сообразил, чего ему сотворить надо! Ура! Привет-приветик! Не получится у них никакой рыбалки! Это им только для начала сюрпризик, а потом он им ещё чего-нибудь преподнесёт, более…
Он бросился к сараю. На длинных, с большими шляпками гвоздях, вбитых в стену, здесь покоились удочки. Герка схватил их, забросил одну за другой на сеновал и, почти дрожа от сладкого и злого предвкушения, уселся на крыльцо, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не запрыгать от радости.
– Главное, ребята, червей запас иметь! – громко и весело напевая, во двор из огорода вышел дед Игнатий Савельевич, направился к сараю, протянул руку к стене, замер, пожал плечами, обернулся и недоуменно уставился на внука. – А удочки-то где? Удочки-то куда подевались?
– А я откуда знаю? – с очень невинным видом отозвался Герка. – Ты ведь рыбачишь, а я рыбку только есть умею.
– Утром они здесь были! – разволновался дед Игнатий Савельевич. – И днём были! Недавно вроде бы тут я их видел! Своими собственными глазами видел! Ещё у одной поплавок сменить собирался. Неужто украли? Не бывало у нас ещё такого!.. Удочки пропали куда-то! Срывается рыбалка! – пожаловался он вошедшей во двор этой милой Людмиле, а она его – Герка чуть не взвыл от возмущения – успокоила:
– Я захватила свои. У меня две складные и набор крючков, поплавков. Герман, ты идёшь с нами или нет?
– А чего ему там делать? – проворчал этот вреднющий дед, с недоумением ощупывая гвозди, на которых хранились удочки. – Он червей боится в руки брать.
– Просто так с нами посидит, – не унималась эта милая Людмила. – А червей я сначала и сама боялась. Чего же ему здесь одному делать? Опять бездельничать?
Тут уж Герка не выдержал, вскочил, вернее, не вскочил, а с места высоко подпрыгнул, встал на ноги, сжал кулаки, заговорил, стараясь не закричать:
– Какое твое дело, чего я делать буду?! Когда ты тут распоряжаться прекратишь? Что хочу, то и делаю! Сейчас, между прочим, каникулы! Отдыхать надо людям!
Никто ему ничего не ответил, уважаемые читатели, и Герка напряжённо соображал, почему его справедливые слова ни на кого не подействовали, ещё более напряжённо он продолжал думать, а что бы ещё такое сказать, чтобы… чтобы… чтобы… Но какая-то отчаянная мысль, появившаяся у него в голове, словно забуксовала… чтобы… чтобы… чтобы… Герка до боли сжимал кулаки, но не мог вспомнить даже ни одного обидного слова. От тщетных усилий злость его как бы устала, и он проговорил почти равнодушно:
– Идите, идите, никто вас не держит.
– Но тебе же без нас скучно будет! – воскликнула эта милая Людмила. – Почему ты такой упрямый, Герман? Почему ты не хочешь идти с нами?
В том-то и дело, что Герке очень хотелось пойти с ними, но признаться в таком желании он боялся даже самому себе. Ведь тогда получалось, что какая-то посторонняя девчонка, хвастунья, зазнайка и командирша, считающая свою особу маленького роста перевоспитательницей, разрешает ему, видите ли, пойти на рыбалку с его собственным, хотя и вреднющим дедом! Получается сплошное нахальство с её стороны!
А этот вреднющий дед помалкивает, как будто ничего его и не касается, на внука – даже не взглянет. Хоть бы слово сказал в защиту! И он сказал:
– Пошли-ко, Людмилушка. Рыбка нас ждет не дождется. А ему не привыкать баклуши бить.
И они – ушли!
Ушли они…
Герка готов был броситься следом, встать между ними и теперь уже не сдерживаться, закричать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107