Ручей вливался в озеро Джордж, а озеро Джордж было частью реки Сент-Джонс – крупной реки, которая текла на север и впадала в море. Это было волнующее зрелище – наблюдать начало океана. Конечно, существовали и другие начала, но это было его собственное. Приятно думать, что никто, кроме тебя, не бывает здесь. Только ты, дикие звери да томимые жаждой пчёлы.
Пробежка разгорячила его. Сумрачный дол словно прикоснулся к нему своими прохладными руками. Он подвернул свои синие бумажные штаны и стал голыми грязными ступнями в мелкую воду родника. Пальцы ног тотчас ушли в песок, он мягко просочился между ними и обволок его костлявые лодыжки. Вода была до того холодная, что в первое мгновение обожгла кожу. Потом с булькающим звуком быстро потекла между его тонкими ногами, и это было страшно приятно. Он стал ходить по воде взад и вперёд, подковыривая большим пальцем гладкие камни, попадавшиеся ему на глаза. Стайка гольянов прыснула от него вниз по ручью, и он погнался за ней по мелководью, но они скрылись из виду так внезапно, словно их и не было вовсе. Тогда он присел под голым, нависающим над водой корневищем живого дуба; ручей образовал тут глубокий прудок, и Джоди надеялся, что гольяны появятся вновь, но лишь зелёная лягушка, дёргаясь, всплыла из-под слоя грязи, вытаращилась на него и в паническом страхе нырнула под корневище. Джоди рассмеялся.
– Не бойсь, не трону! – крикнул он ей. – Я не енот!
Лёгкий ветерок всколыхнул сомкнутый шатёр веток над его головой. В просветы между ветками на его голову, плечи брызнул солнечный свет. Это было приятное ощущение: голове тепло, а загрубелым, мозолистым ступням студёно.
Ветерок спал, солнце снова закрылось. Джоди перебрался на противоположный берег: растительность там была не такая густая. Низенькая карликовая пальма тихонько тронула его на ходу. Это напомнило ему о том, что его нож тут, у него в кармане; что не далее как на рождестве он мечтал о том, чтобы смастерить себе мельницу-махалку. Джоди ещё ни разу не случалось сооружать мельницу-махалку самому. Оливер, сын бабушки Хутто, моряк, всегда делал их для него, когда приезжал домой на побывку. Джоди сосредоточенно нахмурился, вспоминая, под каким углом должны располагаться крылья махалки, чтобы она вращалась равномерно. Он срезал две ветки с развилкой и выстругал из них рогульки одинаковой величины. Оливер особенно заботился о том, чтобы поперечина была круглой и гладкой, вспомнилось Джоди. Примерно вполвысоты берегового ската росла дикая вишня. Он поднялся к ней, срезал веточку, ровную и гладкую, как полированный карандаш, затем выбрал пальмовую ветку и вырезал из её твёрдой волокнистой древесины две дощечки в дюйм шириной и четыре длиной. В каждой из них, ровно посерёдке, он прорезал щель, чтобы как раз проходила вишневая палочка. Пальмовые дощечки должны располагаться под тем же углом, что крылья ветряной мельницы. Он старательно примастачил их.
Джоди расставил рогульки примерно на длину вишневой палочки и глубоко вогнал их в песок, отступя несколько ярдов от родника. Поток тут был всего в несколько дюймов глубиной, но бежал быстро и напористо. Пальмовые лопасти должны были только чуть-чуть касаться воды. Он помудровал с рогульками, устанавливая их на нужную глубину, потом положил на них вишневую палочку. Ола осталась неподвижной. Весь напрягшись от ожидания, он повертел её, помогая ей притереться в развилках рогулек. Она начала вращаться. Течение увлекало за собой гибкий кончик пальмовой пластинки, а когда он поднимался и высвобождался, силой вращения оси приходил в соприкосновение с потоком кончик другой. Маленькие лопасти поднимались и опускались, поднимались и опускались. Колесо вертелось. Мельница-махалка работала. Она вращалась с ритмичной лёгкостью колеса большой водяной мельницы в Линне, которая перетирала в муку кукурузные зерна.
Джоди глубоко вздохнул, улёгся на поросший травою песок у края воды и весь отдался волшебству движения. Вверх и вниз, вверх и вниз – мельница-махалка завораживала. Бурля пузырями, родник будет вечно бить из земли, тоненькая струйка воды будет бежать бесконечно. Родник дает начало водам, стекающим в океан. Если только пальмовые лопасти не свалятся или перекушенная белкой веточка лавра, упав, не остановит хрупкое колесо, его мельница будет крутиться вечно. И когда ему будет много-много лет – столько же, сколько отцу, – кажется, и тогда ничто не остановит это зыбкое движение, и оно будет продолжаться так, как он породил его.
Джоди подвинул камень, упиравшийся в его острые рёбра, и поерзал на месте, вдавливая в песке лунки для бёдер и плеч. Он вытянул руку, примостил на неё голову. Сноп солнечных лучей, тёплый и невесомый, как лёгкое лоскутное одеяло, падал на него поперёк. Разнеженный, утопая в песке и солнечном свете, он наблюдал за мельницей. Вращение колеса действовало усыпляюще. Его веки трепетали в лад маханию пальмовых лопастей. Серебряные капли, стекавшие с колеса, сливались в одно целое наподобие хвоста падающей звезды. Вода издавала такой звук, будто котёнок лакал молоко. Вот квакша прокричала протяжно и смолкла. На какое-то мгновение мальчик виснет неподвижно над краем кручи, устланной мягким пухом щётки-травы, и квакша в звёздном плеске мельницы-махалки виснет с ним вместе. Но вместо того чтобы упасть через край, он погружается в эту мякоть. Синее, в белых хлопьях облаков небо смыкается над ним. Он заснул.
Когда он проснулся, ему показалось, что он не у русла ручья, а в каком-то совсем другом месте. Мир вокруг стал совсем иным, и поначалу ему подумалось, что он видит всё это во сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121