Венгры называют его «жемчужиной Дуная».
Но совсем иначе выглядел этот прекрасный остров в морозные дни января сорок пятого года, когда в Будапеште шли бои. Для фашистов, теснимых в центре города, в Пеште, но ещё крепко сидевших за Дунаем, в Буде, Маргит был как бы передовым укреплением, с которого можно было просматривать реку и пештский берег. Парк был изрыт траншеями и снарядными воронками. Среди заснеженных, местами покалеченных осколками деревьев немцами были запрятаны батареи пушек и миномётов, на берегу оборудованы многочисленные пулемётные гнёзда. И хотя лёд на Дунае в ту для Венгрии необычайно суровую зиму давно был прочен, пройти по нему от Пешта, чтобы штурмовать остров, было невозможно. За всеми подступами к острову Маргит противник следил и держал их под прицелом.
Немцы на острове, отделённые от наших позиций ледяным полем замёрзшей реки, чувствовали себя спокойнее, чем в других местах Будапешта, где «ничейная» полоса проходила по жилым кварталам и подчас была такой узкой, что через неё можно было перебросить гранату.
Но как ни стерегли гитлеровцы подступы к острову, матросы отряда разведки не раз проникали на Маргит.
Однажды Калганов послал в поиск на остров троих разведчиков. Старшим он назначил Глобу, как уже назначал не раз. Знал его спокойный, рассудительный характер и опыт – с Крыма они с Калгановым вместе. С Глобой он послал Любишу Жоржевича и самого юного среди разведчиков – Алексея Чхеидзе.
Этот паренёк пришёл в отряд сравнительно недавно, осенью сорок четвёртого года.
А было это так.
В одном из прибрежных югославских городков где-то за Радуевацем к Калганову подошёл незнакомый матрос-автоматчик – тоненький, совсем ещё мальчишеского вида, судя по лицу – кавказец. Он назвал себя и попросил Калганова:
– Примите к себе, товарищ старший лейтенант!
– А разве тебе плохо в батальоне морской пехоты? – спросил его Калганов. – Или там не воюют?
– Воюют, и даже очень, – ответил Чхеидзе. – Но я хочу быть разведчиком. В вашем отряде.
Калганов любил настойчивых людей. Он расспросил Алексея. Тот рассказал; в шестнадцать лет добился комсомольской путёвки на действующий флот, в Тбилиси остались отец и мать. Учился на рулевого, но отпросился в морскую пехоту. Воевал на Кавказе. А потом, в начале боёв на Дунае, когда немцы отступали, захватил с двумя товарищами немецкий мотоцикл, на нём отрезал путь легковой машине, в которой спешил удрать генерал, командир дивизии, и захватил его в плен.
– Что ж, беру тебя! – выслушав всё это, сказал Калганов.
С той поры Чхеидзе в отряде. Разведчиком он стал хорошим. Хотя и горяч порой. Но с рассудительным Глобой послать Алексея – всё будет в порядке. Калганов без колебаний включил Чхеидзе в состав группы, посылаемой на Маргит.
Калганов поставил трём разведчикам задачу – уточнить, где стоят крупнокалиберные пушки, которые каждый день стреляют по нашим позициям в Пеште. Попутно три разведчика должны были установить расположение и других сил врага на острове.
Глоба, Чхеидзе и Жоржевич пошли в поиск ранним утром, когда только-только начинался медленный зимний рассвет. В эту пору легче было обмануть бдительность врага: с наступлением дня гитлеровцы становились менее насторожёнными.
Набросив белые накидки, разведчики спустились с пештской набережной на лёд как раз напротив острова и поползли к нему. Лёд был неровный. Разведчики где ползком, где перебежками, от тороса к торосу, благополучно добрались до острова и, присмотревшись, вышли на берег там, где, по их расчётам, противник не мог бы их заметить.
Три разведчика долго ходили по острову, прокрадываясь от дерева к дереву, от куста к кусту, от одной постройки к другой.
Проходив так несколько часов, они нашли наконец на небольшой лужайке в гуще парка то, что искали, – батарею стопятидесятимиллиметровых орудий. Разведчики запомнили место и отправились обратно.
Но даже если задание и выполнено, разведчик, возвращаясь, продолжает поиск. Глоба, Жоржевич и Чхеидзе внимательно рассматривали встречавшиеся на пути здания ресторанов и кафе: нет ли там немцев? Но здания, в большинстве лёгкой, летней постройки, с выбитыми стёклами, местами повреждённые снарядами и авиабомбами, были пусты. Немцы либо грелись в землянках, сооружённых ими кое-где под деревьями парка, либо сидели в окопах.
Уже почти дойдя до берега, разведчики увидели белое двухэтажное здание с множеством балкончиков по фасаду, окружённое аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками.
– Стойте! – шепнул товарищам Чхеидзе. – Кажется, в доме кто-то есть. Я слышал голоса.
Разведчики постояли, прислушиваясь.
– Я погляжу, – сказал Чхеидзе, – а вы меня здесь подождите.
Чхеидзе прокрался вдоль насаждений, окаймлявших здание, присел, оглядываясь. Вот он взбежал на крыльцо и через раму лишённой стёкол двери проскользнул внутрь.
…Чхеидзе вошёл в здание. Вблизи и в самом деле слышались какие-то невнятные голоса. С автоматом наизготовку он прижался спиной к стене и осмотрелся. Полутёмный вестибюль, битое стекло на присыпанном снегом полу, кресло вверх ножками, двери направо и налево, лестница, ведущая наверх, – похоже, здесь что-то вроде гостиницы… По всему видно, в здании давно никого не было… Но голоса, голоса? Кажется, довольно весёлые крики, смех. Кто это веселится здесь, в промёрзшем насквозь здании, и по какому поводу?
Прислушиваясь к голосам, доносившимся, как ему казалось, сверху, Чхеидзе стал подыматься по лестнице на второй этаж. Голоса слышались всё отчётливее. Но только доносились они не сверху, как показалось ему вначале, а снизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38