Людей – понимаете? – Вольский разозлился. Он вдруг вспомнил эту историю, как ругался с газетой, как редактор обещал поместить поправку и не поместил. Одновременно ему вдруг и этот посетитель показался в чем-то неприятным, а его дело какой-то достоевщиной для бедных. – Вот так… И если у вас там в артели заговорят по поводу вашей отлучки сегодня, пусть мне позвонят по телефону, я скажу все, что надо. Писать не обязательно.
– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Окаемов. – До свидания.
Окаемов вышел из кабинета злой и растерянный. Идя сюда, он предусмотрел многое, но никак не ожидал, что его план сорвется из-за недобросовестной работы какого-то газетного репортера. Он успокаивал и утешал себя тем, что все же польза от этого визита есть – он повидал и поговорил с человеком, ради которого сюда послан. Это ведь все пригодится.
Окаемов вышел на улицу. У подъезда, сверкая на солнце лаком, стоял темно-синий ЗИМ.
«Наверно, его машина, – решил Окаемов. – Надо проверить».
– Дорогой товарищ, – обратился он к шоферу, – вы, случайно, не с нашим депутатом ездите?
– А что такое? – насторожился шофер.
– Да вот был сейчас у него на приеме. Горе у меня – сына потерял. Велел мне в субботу заявление принесть. Что Вольский и что Сергей, это помню, а как по батюшке – не знаю. Спросить не решился. Неудобно, вроде…
– Дмитриевич.
– Вот спасибо, дорогой. Ну да, Дмитриевич. Как выбирал его – помнил, а тут враз вылетело.
– Бывает…
«Так. Машина – его, – думал Окаемов, медленно идя по улице. – Номер десять сорок семь… десять сорок семь. Водителю лет тридцать. У правого глаза маленький шрам. На разговор идет…»
Потапов уже давно имел в виду депутатские приемы Вольского и сейчас торопился в райсовет, чтобы посмотреть, в какой обстановке они проходят и не может ли здесь оказаться удобная щель для врага.
– Товарищ начальник, можно вас на минуточку?
Потапов сделал вид, что ничего не слышит, и обернулся, только открывая дверь райсовета, – его звал сидевший в машине шофер Вольского.
– А, товарищ Ильин! – Потапов вернулся к машине. – Здравствуйте. Что нового?
– Сейчас подходил ко мне гражданин – интересовался отчеством профессора. Сказал, что был у него на приеме насчет пропавшего сына и что ему надо заявление профессору писать.
– Так, так. И давно это было?
– Ну, минут пять как ушел.
– Куда он пошел?
– Вон туда. Откуда как раз вы шли.
– А как он выглядел?
– Да ничего особенного. В сером пиджаке, брюки в сапоги.
– Так… так… – Выработавший в себе привычку запоминать все, что попадается на глаза, Потапов вспомнил, что на перекрестке он только что повстречал рослого человека в сером пиджаке и как раз заметил, что был этот человек в сапогах, но лица человека память не отметила. – Спасибо, товарищ Ильин. Подумаем…
В очереди к Вольскому оставалось четыре человека. Потапов подсел пятым. Примерно через час пришел его черед, и он вошел в кабинет. Увидев его, Вольский нахмурился:
– Ну а вы что будете просить?
– Все то же, Сергей Дмитриевич, – улыбнулся Потапов. – Настороженности.
– Может, поставим сюда часового с винтовкой?
– Пусть лучше часовой этот будет у вас внутри, – сухо сказал Потапов и, помолчав, спросил: – Кто же из интересных людей был у вас на приеме сегодня?
Вольский удивленно поднял брови:
– Ну, батенька мой, додумались. Как всегда, много разного народу. А что такое.
– Да, так… пустяк. Один посетитель выяснял у вашего шофера, как зовут вас по отчеству. Сын у него пропал, что ли?
– Не пропал, а ушел… Странно – здесь он все время обращался ко мне по имени-отчеству.
– Он был в сером пиджаке и в сапогах? – быстро спросил Потапов.
– Да, да.
– Ваш избиратель?
– Да. Бухгалтер из промартели… – Вольский заглянул в блокнот. – Из промартели имени Первого мая.
– А как его фамилия?
– Фамилия? Он не назвал. Не успел назвать. А мне спрашивать было неудобно – он мог подумать не то, что надо. Я должен был написать ему записку, потом передумал.
– Какую записку?
– Что он был у меня на приеме. Он ушел ко мне в рабочее время.
– Он у вас справку просил?
– Да.
– А почему же вы передумали?
– Да так. Разозлился… совсем по другому поводу.
– Можно узнать, по какому?
Вольский рассердился:
– Ну, это уже не имеет никакого отношения к тому, чем вы занимаетесь!

2

Адалия Петровна встретила Окаемова неожиданной и страшной новостью:
– Вас тут целый час человек дожидался…
Окаемов медленно повернулся к хозяйке дома. Выражение его лица было таким, что она растерялась.
– Не беспокойтесь, дорогой Григорий Максимович, – залепетала она. – Он у вас много времени не отнимет. Это наш сосед. Тут я во всем виновата. Нечаянно сказала ему, что вы пишете, и он хочет рассказать вам что-то очень важное…
Окаемов перевел дыхание, облизнул пересохшие губы.
– Адалия Петровна, – заговорил он хриплым от злости голосом, – я бы просил вас и самым решительным образом – не делать мне базарной рекламы! Я же по-русски говорил вам – мне тихий угол для работы нужен! Иначе я бы остановился в гостинице. Мне нужно работать, а не болтать с вашими соседями! Ну как вы могли…
Окаемова прервал решительный стук в дверь.
– Это он, – шепотом произнесла Адалия Петровна. – Григорий Максимович, родной мой, ну, ругайте меня, старую дуру. Но не гнать же человека. Сосед. Поговорите с ним хоть несколько минут.
Дверь открылась, и в комнату вошел плотный мужчина лет пятидесяти, с желтыми, обкуренными усами.
– Добро пожаловать! – сказал он самому себе и церемонно, в пояс поклонился Окаемову. – Извините, конечно, но не знаю, как вас звать-величать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43