Может быть, удастся все-таки наткнуться на ту льдинку, на которой поскользнулся и неумолимо-безжалостное течение засосало его под лед...
Устал. Он плотнее прикрылся шинелью, дыханием согрел нос, почему-то похолодевший, как на морозе. Слишком длинный? Он этого не замечал, хотя и посмеиваются другие станицы, что у всех усть-медведицких казаков не только чубы длиннее, но и носы. Может быть, он поэтому и заснуть не может, что нос холодный? Собаки, кошки... прячут носы в шерсть и спят спокойно. Он же не собака... Наверное, такова привычка всех живых существ... Устал. С ним это часто бывало, когда уж очень сильно уставал, то никак не мог заснуть... Ага, есть лекарство!.. Миронов даже улыбнулся про себя, какой же он недогадливый. Вот сейчас чуточку побудет с Надей-Надюшей, совсем немного, чтобы и на следующий раз оставить, хоть на самом донышке, драгоценного напитка – как скряга, маленькими дозами, бережно эти живительные мгновения отмеривал, трогательно прикасаясь к воспоминаниям о Наде-Надюше. И покой на душу опустится, будто незримый ангел-хранитель коснется крылом своим...
Вот только поудобнее уляжется...
«Так на чем же мы остановились?» – спросил Миронов Надю-Надюшу.
Своими нежными пальцами она проникла в его густые, волнистые волосы, и голосок-ручеек зазвенел над его ухом:
«Помнишь, мы приехали в Саранск. Ты формировал Особый Донской казачий корпус для Южного фронта. Обещал Ленину сформировать этот корпус к 15 августа 1919 года из трех дивизий. Так вот, первое время нашего пребывания в Саранске было для меня одним из счастливейших. Стояла теплынь. Мы жили в поезде. Он стоял на окраине города. К вечеру, по обыкновению, ты освобождался от службы, и мы ходили гулять на вокзал, потом шли на луг, уставленный неубранными копнами сена. Ты бросался под одну из них и молча смотрел в небо. Я тихонько садилась рядом. Мы дышали ароматом увядшего сена. Потом я начинала задыхаться от нежности к тебе и желания.. Потом ты рассказывал о своей жизни, начиная с детских лет... Строил планы на будущее, когда окончится гражданская война... Один раз ты вскочил в тревоге и закричал: „Гляди!.. Гляди, всадник на коне мчится?.. – потом тихо и грустно как-то добавил: – Без головы... Мой предок, донской атаман...“ Вскоре прогулки прекратились, потому что кто-то начал мешать формированию корпуса...»
Все. Хватит. О неприятностях в следующий раз. Сейчас он побудет еще мгновение с Надей-Надюшей. Как она сказала: «...когда закончится гражданская война...» Она, наверное, для Филиппа Козьмича никогда не закончится. Но все равно, надо сначала рассчитаться с империалистической войной...
Филипп Козьмич понимал, что в обстановке всеобщего разложения, ничем не сдерживаемых низменных страстей, мрака, в котором находился мир, со стороны большевиков забрезжил рассвет: конец войне – немедленно! Землю крестьянам – немедленно! Фабрики – рабочим... Тогда как Временное правительство продолжало тянуть свою старую непопулярную песенку: «Война до победного конца!..» Не будет же он склонять казаков подтягивать эту мелодию. И он на многочисленных митингах снова и снова повторял: «...Если мы пойдем с большевиками, то каяться нам не придется, так как платформа! их ясна. С ними мы всегда договоримся словом, но основные завоевания революции останутся за трудящимися».
Миронов постепенно склонял 32-й Донской казачий кавалерийский полк на сторону большевиков, искренне верил в их лозунги. Значительно позже Филипп Козьмич узнал, что большевики стояли за созыв Учредительного собрания, хотели выступить против меньшевиков и эсеров. Потом вместе с левыми эсерами создать правящий блок и качать лозунги претворять в жизнь. Большевики думали мирным путем взять власть в свои руки. И только один-единственный человек был против такой стратегии – им был Ленин. Он один-единственный выступал за немедленное вооруженное восстание и насильственный захват власти. Его никто не поддерживал. Тогда он начинает слать письма в ЦК, в партийные организации Москвы и Петрограда, к большевистским фракциям столичных Советов: «...Участие в Предпарламенте – ошибка! Ожидание съезда – ошибка! Берите власть немедленно! Промедление – смерти подобно! Нельзя ждать, можно потерять все!!!»
Однажды что-то больно кольнуло сознание Филиппа Козьмича: «...смерти подобно!» Чего же он так пужался? Кого?.. Своей лично смерти? Или вооруженного восстания? Так оно несет смерть и разрушения. А если Ленина?.. Так ведь никто о нем в России особенно и не знает и, стало быть, никому никакого дела до этого нет. Конечно, за исключением самого владельца этой жизни и его близких... Чего же он так мыкался с этим вооруженным восстанием?.. Хотел обязательно им осчастливить Россию? Но его, как видно, никто об этом не просил. Наоборот, даже собственный большевистский ЦК сопротивлялся. А вдруг если миром было возможно установить демократическое правление? Ведь позволительно такое допустить? А почему бы и нет?.. Тогда, выходит, россияне понесли напрасные жертвы?.. А кому от этого холодно или жарко?.. Вот, когда «смерти подобно», – идеи Ленина, или ему самому – это уже резон. А что залита кровью была вся русская земля – это, выходит, никого не касалось? Эксперимент, что ли, проводили на смерти народа?.. Однако большевистские лозунги в настоящий момент самые привлекательные для людей, и Миронов, искренне уверовав в них, бесстрашно будет их защищать.
32-й Донской казачий полк, как революционизированный под влиянием войскового старшины Миронова, по приказу министра-председателя Временного правительства Керенского, был отправлен на Румынский фронт, дабы не разлагать другие воинские части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163