«Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу», — красивая песня из прежних времен, но неверная по мысли, потому что стратегия «Стань таким, как я хочу», такая семейная политика приведет к ломке, затем — к унификации, а потом к скуке. Если вообще обойдется без катастрофы. Если, к примеру, он любит быть на людях, а я предпочитаю одиночество вдвоем, что же, его переделать? Или наоборот? Я думаю, я глубоко уверена: люди могут быть разными, у них заметно могут отличаться характеры и склонности, у них могут быть несовпадения по очень широкой шкале мнений, но все будет в порядке, если при всех этих различиях сходными будут их опорные установки! Если, к примеру, для одного главная ценность — соблюдение человеческого достоинства, а для другого — прибыль любой ценой, вряд ли они сойдутся надолго — даже при сходстве характеров. Если для одного важно, понимают ли дома его душу, считаются ли с ним, а для другого — это место, где можно ни с кем, кроме себя, любимого, не считаться — вряд ли брак будет прочным даже при сексуальном тяготении.
Короче говоря, не столько в теории, сколько на практике я стремилась к тому, чтобы Егорушкиной душе было дома хорошо, радостно, комфортно. А он в свою очередь, невзирая на свои перегрузки, искренне старался, чтобы я чувствовала его заботу, не только участие в делах, но и конкретную помощь: перечинил в доме всю инвалидную технику, которая заработала, как новая, взял за обычай по воскресеньям натаскивать поддон картофеля и других тяжелых грузов, избавил меня от полотерских подвигов и вытряхивания пыли из дорожек.
Предшествующая несуразная жизнь во супружестве не прошла для меня даром: я ощущала всеми клеточками существа, что счастье надо строить, что надо его растить и опекать, коль скоро выпала мне такая чудесная удача и нашлась искомая половинка. Вот так в любви и мире, в совместных трудах я и хотела прожить с ним в счастье и без конфликтов до конца дней своих.
Но есть мир идеальный, который мы строим в мечтах, а есть мир реальный. Человек своим несовершенным разумом предполагает, а располагает-то всеведущий, знающий тысячу причин Бог!.. Даже на необитаемом острове у Робинзона с Пятницей не все получалось гладко, что уж говорить о городе, в котором любой из нас сталкивается с десятками и сотнями людей, и у каждого из них — свой собственный интерес и своя собственная шкала ценностей, которая с вашей как раз и не совпадает. А, может быть, даже идет вразрез вашим установкам, планам и желаниям.
Первый звонок из того мира, которому никакого дела не было до моих планов и мечтаний — и звонок не слабый! — я получила вскоре после того, как молодые люди приятной наружности доставили меня к подъезду моего института на роскошном авто. Я как всегда опрометью выскочила после четвертой академической пары, опять предвидя кислое объяснение с Олиной воспитательницей, и побежала к трамвайной остановке.
— Девушка! Ну почему всегда такая спешка! Так ведь и мимо жизни пробежать можно. И, обратите внимание, ничего в ней приятного не заметить…
Я оглянулась через плечо, сердце мое неприятно екнуло: сразу по исполинскому росту я узнала того юнца спортивного сложения, который открывал тогда мне дверцу машины, хотя он был совершенно по-иному одет — в какой-то сногсшибательный темный плащ, ценой в пять или шесть моих месячных зарплат. В руках он держал необъятный букет, который я сразу же мысленно окрестила «Миллион алых роз».
Электрическим разрядом вспыхнула и зазмеилась в мозгу цепь молниеносных ассоциаций, соображений, поисков выхода: я ведь хорошо представляла, какого поля была эта ягода.
— Быстрее, быстрее, Александра Яковлевна съест меня за дочку. Ведь вы хотите проводить меня, судя по букету? — Александра Яковлевна? Да мы ее сами Съедим — с косточками и с хрящами! Это кто такая? — Быстрее, быстрее! Воспитательница нашего детсадика. Если вы ее схарчите, мне только хуже будет. — У леди есть дитя детсадовского возраста? — он приподнял брови. — О, как тонко вы льстите, сэр! Профессионал — угодник! И детсадовского, да еще и школьного, правда, 8 младшего. Вот наш трамвай, поспешим. — Минуточку, вот наш трамвай, — он указал на припаркованную у тротуара темно-синюю приземистую машину, правда, не ту, что была в прошлый раз. В ней никого не было. — А, поехали! — махнула я рукой. Он открыл дверцы, ссыпал розы на заднее сидение, попросил меня пристегнуться («Не люблю излишнего внимания ментов»). Сам сел за руль, но не торопился включать газ. — Току нет в вашем трамвае? — подивилась я. — Толку нет в моем трамвае, — коротко ответил он, продолжая недвижно сидеть, уставясь вперед. Вздохнул, повернулся ко мне и протянул громадную ладонь: — Саша. — Настя.
Он не торопился выпускать мои пальцы, странно глядя мне в глаза. Его взгляд был задумчив, не нагл.
— Поехали? — предложила я. — Поехали. — Он повернул ключ, нажал педаль. Мы мягко покатили вперед. — Здесь. — Я подожду.
Кивнув головой, я вбежала в стеклянную дверь. Уходить через задний выход не имело смысла: вышеозначенный Саша знал, где я работаю, и не та была ситуация, чтобы демонстрировать страх. Да, но везти его еще и к своему дому?.. Мелькнула мысль: да могу ли я Олечку подвергать испытанию? Эти люди способны на что угодно… — Но я отогнала ее сразу, чтобы и оттенка страха не генерировать, ввиду серьезного настроя Саши на мое излучение.
Мы вышли с Олечкой из стеклянных дверей, она вприпрыжку двигалась рука в моей руке. Саша вышел из машины, которая была ему едва до пояса. «Да, фактура!» — подумалось мне. Он взял ребенка за бока и поднял выше своей головы.
— Ой, — вырвалось у меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132