– Да, – скованно, деревянным голосом ответил Аристон. Его смутил ее взгляд.
– Диотима не солгала, – усмехнулась женщина. – Ты самый красивый юноша в мире. Пойдем. Возьми меня за руку,калон.
– Но… – запротестовал он.
– Мужчина, отбивающийся от женщины, выглядит смехотворно, – промурлыкала она. – И за ним закрепляется дурная слава, правильно я говорю? А ведь еще мгновение – и мы с тобой подеремся, потому что я ни за что не выпущу из рук такую восхитительную добычу. Ты слышишь меня, Аристон? Пойдем.
Аристон покорно взял ее за руку. Она долго и тщательно занавешивала лицо покрывалом.
– Веди нас, Филлис! – велела затем женщина размалеванной рабыне. И, прильнув к Аристону, словно любовница, пошла с ним по пыльной улице.
– Вот видишь? – рассмеялась Парфенопа. – С тобой все в порядке! Зевс свидетель! Клянусь поясом Афродиты, я себя чувствую, как…
– Леда? – предположил Аристон.
– Нет! Как Европа! Как Пасифая! Пойдем, мой прекрасный золотистый бык Зевс! Примем ванну.
– Вместе? – изумился Аристон.
– А почему нет? Если тебя не смущает то, чем мы занимались, то почему ты сейчас смутился? Аристон серьезно обдумал ее слова.
– Да, наверно, не стоит, – кивнул он. – Скажи, кто такая Пасифая.
– Пойдем, я расскажу тебе в ванне, – сказала Парфенопа.
Лежа в ванне – мраморном бассейне таких размеров, что там вполне уместился бы Зевс в обличье быка, – нежась в горячей, ароматной воде, поступавшей по трубам, Аристон с любопытством разглядывал Парфенопу. Ее тело было совершенно. И все же…
Прежде всего, она оказалась ненастоящей блондинкой. Аристон был еще очень наивен и не знал, что почти все гетеры осветляют волосы, не без оснований полагая, что необыкновенное всегда привлекает внимание. А поскольку блондинки в Элладе встречались крайне редко, они были ходовым товаром, так что мнение гетер полностью подтверждалось. Итак, Парфенопа, как и почти все ее подруги из высшего слоя женщин сей деликатной профессии, осветляла свои длинные темно-каштановые локоны, и они, неровно прокрасившись, приобретали довольно гадкий светлый оттенок, причем гамма варьировалась от золотистого до чисто белого. В том, что Аристон догадался об ухищрениях Пар– фенопы, в известной степени была и его вина. Парфенопа пришла в такое волнение от рассказа Диотимы, что слишком рано убежала утром из дома, и рабыня не успела закончить ее туалет, в который в классической Элладе входило тщательное сведение волос на руках, на ногах и в прочих местах, где человеческое тело упорно сохраняет волосяной покров своих предков-животных. В результате выросшие за ночь волосики, тут и там оттенявшие ее кожу, оказались гораздо темнее прически.
Но это было еще не все. У Аристона возникло ощущение, что прекрасное, совершенное, поразительно опытное и ловкое тело немолодо. Он хотел спросить, сколько Парфенопе лет, но даже его небогатый опыт общения с женщинами подсказал ему, что этого делать не стоит. Так что Аристон ограничился догадками.
Двадцать пять, решил он, назвав возраст, который казался ему, восемнадцатилетнему, настоящей старостью. Узнай Аристон правду, он бы просто онемел: ведь на самом деле он польстил Парфенопе и скинул ей целый десяток годков!
– Ягненочек! – промурлыкала она. – Ты когда-нибудь видел нагую женщину?
– Даже сотни, – честно признался Аристон. – Но такой очаровательной, как ты, Парфенопа, нет. А теперь скажи, кто эта Пасифая, с которой ты себя сравнила?
Тогда Парфенопа рассказала ему на своем напевном, изящном, ласкающем слух ионическом наречии безобразнейшую историю о том, как критская царица Пасифая умудрилась стать матерью чудовищного Минотавра.
– Она велела великому мастеру Дедалу, который потом смастерил искусственные крылья и стал первым человеком, полетевшим, будто птица, сделать полую внутри деревянную корову и покрыть ее настоящей коровьей шкурой. Но, конечно, в нужных местах были проделаны отверстия. Потом Пасифая скинула одежды и залезла внутрь: руки она просунула туда, где были передние ноги коровы, а ноги – в задние, предусмотрительно широко расставленные, ягненочек. Ну а затем ее втолкнули туда, где ее ждал белый бык, посвященный Посейдону, и…
Аристон испуганно воззрился на Парфенопу.
– Извини, Парфенопа… Прости меня…
– Во имя Эроса и Афродиты, ягненочек, за что?
– За то, что ты испытала такое! Хотя, наверно, ты меня просто дразнишь, правда? Мой дядя Ипполит всегда потешался над этими легендами. Он говорил, что плотская любовь между женщиной и огромным существом вроде быка невозможна. Иначе, говорил он, последствия будут катастрофическими. -Аристон повторил язвительные доводы Ипполита, подражая выражениям и жестам толстого маленького сибарита.
Парфенопа смеялась, пока слезы не заструились по ее лицу, капая в воду.
– Ну, насчет невозможности – это он преувеличивает, – сказала она. – А насчет последствий… да, это почти катастрофа. Но зато как сладко, мой дорогой калон… совсем как в первую ночь… Ладно, пойдем!
– Куда? – удивился Аристон.
– Обратно в постельку, мой минотаврик. И да здравствует катастрофа!
– Диотима говорила, ты похож на моего знакомого, – промурлыкала Парфенопа, лежа рядом с Аристоном и угощая его маленькими печеньицами. – Она клялась, что я тут же пойму на кого. Что мне не нужно будет подсказывать. Но да поможет мне Афина, я что-то никак не соображу! Я никогда не видела таких прекрасных юношей, мой маленький устроитель катастроф! Да-да, настоящих катаклизмов… ибо именно так я себя ощущала в последний раз! Дай подумать… дай подумать… кого же по эту сторону от Тартара ты мне напоминаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162