Майор следил тревожно за его действиями, не спуская с него упорного взгляда.
Едва понюхал Кабуло из флакончика, как вскочил и конвульсивно, со всего размаха грохнулся на пол, даже не испустив крика.
Он умер.
Соль Майора оказалась синильной кислотой.
— Покойной ночи! — сказал Майор, расхохотавшись ужасным смехом. — Этот мошенник был слишком умен, он бы мне стал мешать! Гм! Кажется, теперь тут порядочно просторно стало, — прибавил он, оглядываясь кругом и растирая каблуком флакончик в порошок.
Считая его, оставались еще четыре человека в живых. Пятеро были убиты.
В числе живых были: во-первых, Мичела, все еще без памяти лежавшая на том же месте, где она упала, потом Себастьян, мрачный, молчаливый, связанный и привязанный к стулу, на котором сидел, и, наконец, Фелиц Оианди.
Последний стоял в отдаленном углу комнаты и глядел вокруг себя бессмысленным взором.
Им овладел безотчетный, безумный страх, зубы его стучали, все тело нервно дрожало.
Майор посмотрел на него пристально и пожал презрительно плечами, не сказав ему ни слова. Затем с возмутительным хладнокровием он нагнулся по очереди к каждому валявшемуся трупу и, убедившись, что смерть вступила в свои права, стал шарить в их карманах, забирая у каждого те деньги, которыми так щедро их наделил.
Это делалось не из жадности. При огромном богатстве Майора эти несколько тысяч франков не могли представлять в его глазах ни малейшего интереса, но он не хотел, чтобы полиция знала, что эти люди попали в этот дом за вознаграждение, и постарался, насколько возможно, скрыть следы.
Окончив это дело, он выпрямился, и страшный огонь блеснул в его глазах. Он подошел к бывшему матросу:
— Ну, друг Себастьян, теперь за тобою очередь, — сказал он беспощадным тоном.
— Убейте меня, — ответил тот с хладнокровной решимостью, — убейте меня, так как я в вашей власти!
— Ну! Время терпит, — сказал Майор, смеясь зловещим голосом. — Потолкуем прежде с полчасика.
— Мне не о чем с вами говорить.
— Может быть, но я имею кое-что сказать тебе. Зачем ты мне изменил?
— Я вам не изменил, я за себя отомстил.
— Какое остроумное мщение: отправиться рассказывать наши дела толпе бездельников, которым до этого дела никакого не было!.. Если уж ты считал себя вправе мне отомстить, зачем ты меня просто не убил?
— Я часто об этом думал.
— Что же тебе помешало?
— Вы слишком бы скоро умерли, а я хотел, чтобы вы долее страдали.
— Я с удовольствием вижу, что в этом наши мнения сходятся. Я тоже для того тебя теперь не убиваю, чтобы дать тебе подольше времени насладиться ожиданием смерти. Теперь моя очередь, мой друг, долг платежом красен. Ты увидишь, что я для тебя приготовил и…
Раздался выстрел из револьвера. Майор не договорил, он упал, как сноп, и остался недвижим.
Фелиц Оианди испустил ужасный крик и бросился вон из комнаты.
Вот что произошло.
Пока Майор разговаривал с Себастьяном, Мичела пришла в себя и открыла глаза. Сначала она не поняла, что вокруг нее происходит, но вскоре память к ней вернулась, она вздрогнула и приподнялась.
Возле нее упал Кабуло, рядом лежал револьвер, которым он не успел воспользоваться во время борьбы с Себастьяном; она протянула руку и схватила это оружие, потом привстала, сделала угрожающий знак Фелицу Оианди, который все стоял, как помешанный, и, прицелившись в Майора, спустила курок.
Она бросилась к Себастьяну и разрезала спутывающие его веревки. Она обезумела от радости, плакала и смеялась в одно время.
— Пойдем, бежим отсюда! — воскликнула она, дрожащим от волнения голосом. — Бежим из этого дома, я не хочу здесь оставаться ни одной минуты.
— Хорошо, пойдем! — ответил Себастьян. — Но так как нам некого опасаться после смерти этого негодяя, то мы останемся в Париже. Зачем нам теперь ехать в Испанию?
— Я на все согласна, только все эти убийства в этом доме поднимут полицию на ноги, и может быть…
— Да, ты права, лучше скрыться на время и вернуться, когда вся история будет забыта.
Четверть часа спустя, Себастьян с женой спешили по направлению к Парижу.
В столовой продолжала царить зловещая тишина.
Вдруг тело Майора слегка вздрогнуло, он глубоко вздохнул и привстал. Он почувствовал сильную боль в левом бедре и мгновенно все вспомнил.
— Ну спасибо, что на мне была кольчуга, а то бы тут мне и конец. Однако пора убираться, пускай полиция разбирается здесь, как знает.
Он поднял свою шляпу и вышел поспешно, хотя немного шатаясь. Переступая порог, он чуть не растянулся, споткнувшись о какое-то тело, лежавшее поперек дороги. Это был Фелиц Оианди.
— Эй, вставай! — крикнул ему Майор, ударив его сапогом в бок. — Нечего тут прохлаждаться.
— Как? Это ты? Ты не умер?
— Как видишь, дурак! Пойдем скорее, нас, должно быть, карета ждет уж давно.
— Иду! Иду!
Они бегом удалились, оставив двери растворенными настежь.
Почти при въезде в Бурже они нашли карету и, сев в нее, приказали ехать в Париж.
ГЛАВА XII
Уже давно Филь-ан-Катр не показывался у Ла-Марлуз, и постоянные посетители ее харчевни начинали сильно беспокоиться об его участи.
Дней десять прошло уже, но никто из товарищей нигде не встречал его. Начинали серьезно опасаться, что он попал в руки полиции во время какого-нибудь чересчур рискованного предприятия. Раз вечером, часов в восемь, мазурик вошел в харчевню, как ни в чем не бывало, и, усевшись на свое обычное место, вытащил из кармана коротенькую трубочку и, набив ее тщательно, спокойно закурил.
Несмотря на все расспросы Ла-Марлуз, он не удостоил ее ни одним путным ответом, так что она, наконец рассердившись, отошла, оставив его в покое.
Вдруг кто-то приоткрыл входную дверь, и хриплый голос крикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93