Хозяин во фраке, с бутоньеркой в петлице стоял посреди арены с длинным шамбарьером в руке и улыбался их превосходительствам и всей почтенной публике.
* * *
Вася и Федя переодевались в крохотной гордеробной. Они натягивали трико с блестками, а вещи, снятые с себя, увязывали в свертки.
Федя достал моток шпагата. Он уже собирался перевязать узел, как Вася решительно отобрал у него моток и засунул его за вырез трико.
– Перетяни чем-нибудь другим, – сказал он Феде. – Шпагат может еще понадобиться.
А с манежа доносилась цирковая музыка, шум и аплодисменты.
– Пропадем, Васька, пропадем...
– Держи хвост морковкой!
Слышен был визг рыжего и хохот зала.
– Ты здесь? – спросил Вася в маленькое окошко.
– Интересно, где же мне быть? – обиженно ответил мальчишеский голос.
Вася поднял два свертка с афишами, обувью и «цивильными» костюмами и стал просовывать их в окошко.
Тоненькие мальчишеские руки приняли вещи и снова протянулись в окно.
– Давайте!
– Все.
– Все? – руки мальчишки легли на нижний край окна и презрительно забарабанили пальцами. – И это весь багаж? Вы меня уморите!
И мальчишка захихикал под окном.
– Антуан и Жорж! Антуан и Жорж! Приготовиться к выходу! – послышалось из-за двери.
Вася метнулся к окну и быстро спросил:
– Ты достал? То, что я просил, достал?
Руки мальчишки снова ухватились за нижний край окошка, он подтянулся и в окне показалась его голова.
– Слушайте, дяденька Жорж, – сказал он сдавленным от напряжения голосом. – Вы меня удивляете! Что я, нанялся здесь зря сидеть?
* * *
На арене рыжий ездил на свинье, пел куплеты про тещу и очень веселил знакомого нам молодого человека в соломенном канотье и его двух дам, тоже знакомых нам по приморской набережной.
– А когда будут французики? – обиженно надувая хорошенькие губки спрашивала одна из дам и кокетливо била щеголя веером по руке.
– Мон шерочка! – мгновенно прерывая хохот, томно отвечал кавалер. – Вы заставляете меня страдать! М-м-м!.. Боготворю вас!
Он прижимался губами к локтю своей дамы, незаметно поглаживал колено другой, которая молча и тупо набивала рот шоколадными конфетами.
– Когда будут французики?! – капризничала первая.
* * *
Со стороны кулис «французики» уже стояли у занавеса и ждали своего выхода.
Около них топтались двое громил – усатая морда и морда без усов – телохранители хозяина. Кроме всего, «морды» открывали занавес перед выпуском артистов на арену.
– Ежели что себе позволите... – сказал один Феде.
– Голову оторвем! – сказал другой Васе.
Слегка раздвинулся занавес и между «мордами» показалось ласковое, доброе и улыбающееся лицо хозяина цирка.
– Готовы? – мягко спросил он Васю и Федю.
Вася кивнул головой.
Хозяин скрылся за занавесом и тут же раздался его красивый голос:
– Чудо воздуха! Шедевр полетов! Всемирно известные воздушные гимнасты из Парижа – Жорж и Антуан!
Оркестрик грянул положенную музыку, морды распахнули занавес и «всемирно известные» вышли на арену.
Проходя мимо хозяина, они слегка поклонились ему, и хозяин сделал благодушный круглый приглашающий жест рукой.
Из-под купола уже свисали две веревочные лестницы. Вася и Федя вышли на середину арены и, улыбаясь, поклонились зрителям. Зрители зааплодировали.
Вася и Федя взялись за свои лестницы и быстро полезли наверх.
Они так красиво и ловко поднимались к куполу, что зрители продолжали аплодировать. И под аплодисменты, не прекращая движения, Вася сказал Феде:
– Все помнишь?
– Все...
– Левое слуховое окно. Не перепутай!
– Пропадем, Васька...
– Держи хвост морковкой!
Пятнадцать метров высоты. Узенькая дощечка – «мостик».
На этот мостик встал Вася. Напротив него в нескольких метрах – «ловиторка». В нее сел Федя и сразу стал раскачиваться.
Вася натер руки магнезией, взялся за трапецию и спрыгнул с мостика. Веревочные лестницы униформисты оттянули ко второму ярусу. Вася раскачивался на трапеции. Уже висел вниз головой в «ловиторке» Федя.
Внизу соломенное канотье поглаживает колено дамы, перепачканной в шоколадке, и страстно пожимает руку второй своей приятельницы. Все трое смотрят вверх, следя за раскачивающимися гимнастами.
– Алле... – негромко говорит Вася.
– Ап! – командует Федя.
И Вася перелетает с трапеции в руки Феди.
– Ах! – вскрикивают дамы и цирк разражается аплодисментами.
Трюк следует за трюком, сальто-мортале за сальто-мортале...
Все задрали головы к куполу, на «всемирно известных Жоржа и Антуана», и только их превосходительства, отделенные друг от друга собственными женами и детьми, получили, наконец, возможность пересчитать деньги, лежащие у них в карманах.
Одно превосходительство приятно удивлен суммой и, не в силах сдержать себя, бормочет:
– Великолепно! – и начинает аплодировать.
Другому превосходительству кажется, что денег могло быть и больше, и поэтому кисло соглашается:
– Ничего, – и дважды вяло хлопает в ладоши.
Усевшись в «ловиторке», Федя тоже делает «комплимент» публике.
У занавеса стоит «рыжий». Он единственный из артистов труппы, которому разрешено находиться на манеже во время исполнения чужого номера.
Вася улыбается публике и глазами показывает Феде на левое слуховое окно в куполе. Оно находится как раз на уровне мостика, ловиторки и трапеции.
Под куполом жарко. Окно открыто для притока свежего воздуха и в него видна южная черно-синяя ночь, усыпанная звездами.
Федя раскачивается в ловиторке, Вася на трапеции. Оба они не открывают глаз от окна. Оно то приближается к ним почти вплотную, то удаляется.
– Алле! – командует Вася.
Теперь они смотрят только друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17