Повинуясь рефлексам, я уже был готов обрушить на него всю мощь удара, но левое полушарие успело сработать, как раз вовремя послав сигнал нервным окончаниям правой руки, остановило напряженную ладонь всего в дюйме от его шеи, хотя в воображении я уже видел, что сейчас последует: ребро ладони перервет сухожилия и перерубит сонную артерию.
Все окружающее вернулось на свои места, и я увидел, что рядом валяется опрокинутый столик, на корточках сидит перепуганный китаец, уставившись мне в лицо, а я стою со вскинутой рукой, наклонившись над ним, но напряжение покидает меня, восстанавливается дыхание, возвращаются звуки — жизнь продолжается.
Краем глаза я замечаю, что на нас смотрят. Все застыли на месте: разносчик с корзиной, три женщины с разинутыми ртами застыли на полуслове в ходе болтовни, маленький ребенок, замерев, смотрит на меня снизу вверх, держа в руках игрушку.
— Прошу прощения, — сказал я.
Расслабившись, официант осторожно выпрямился, стараясь держаться от меня подальше. Я поднял поднос и вытащил бумажник. Под ногами у нас растекалась лужа из соков манго, папайи, апельсинов, а легкий бамбуковый стульчик отлетел далеко в сторону.
— Прошу прощения… я ошибся. — Я сунул ему пятидесятидолларовую купюру, и он долго смотрел на нее, прежде чем осмелился взять. — Ошибка, — повторил я ему. — Все в порядке?
Кэти тоже была на ногах: я взял ее под руку, и она повела меня между столиками и прилавками уличных торговцев, между горшков со цветами и деревцами; шли молча, не произнося ни слова. Конечно, я прокручивал все происшедшее в голове с точки зрения соблюдения мер безопасности, но, в сущности, все произошло так быстро, что никто ничего не успел заметить; окружающие увидели только, что какой-то человек вскочил со стула, случайно выбив несколько бокалов с напитками из рук официанта. Но я повиновался неизменному правилу: как можно скорее исчезнуть с места происшествия, раствориться в толпе, чтобы у зрителей скорее изгладилась из памяти эта картина. Быть участником таких сцен — далеко не лучшее прикрытие.
Мы остановились для краткого разговора под развесистой магнолией на краю парка.
— Это все, что я могу для вас сделать? — спросила неожиданно Кэти. — Только снабдить вас информацией?
— Да.
Ее глаза не отрывались от моего лица. Мне показалось, что она хочет запомнить его черты на тот случай, если никогда больше не увидит меня.
— Я смотрела на толпу, — вдруг сказала она, — у вас за спиной.
— Знаю.
— Я бы не хотела, чтобы они вас снова разыскали.
— Может быть, им это не удастся. Как раз в эту секунду я увидел женщину в чонгсаме, которую воспринял как отдаленное цветное пятно.
— Хорошим источником информации, — тут же сказала Кэти, — может быть Джонни Чен.
— Насколько я могу доверять ему?
— Полностью. — Она что-то нацарапала на клочке бумаги и протянула его мне. — Возьмите вот это. — Она надписала визитную карточку. — Это моя квартира на Виктория-стрит. По вечерам я бываю дома.
Я остановил для нее велорикшу.
— Вы не поедете со мной?
— Я пройдусь. Мне в другую сторону.
— Мартин, вы уже успели у знать, насколько опасна Марико Шода. Почему бы вам не позвонить мне днем? — Она коснулась моей руки.
— Я учту ваше пожелание:
— Понимаю, — кивнула Кэти, поджав губы. Когда велорикша снялся с места, она оглянулась еще раз, но не махнула мне на прощание.
Я двинулся пешком. Минут десять женщина в чонгсаме по-прежнему держалась за мной, а через час за мной уже шли двое; я то и дело поворачивал за подходящие углы, ввинчивался в толпу, менял машины, всячески пытаясь выиграть хоть пять секунд, чтобы оторваться от них, но мне не удавалось добиться успеха, тем более, что в конце следующего часа их уже было трое, и я понял, что дело не в моих нервах, далеко не только в нервах.
7. Джонни Чей
— Кто вы?
Я застыл на месте.
— Меня зовут Джордан.
Свет фонаря падал на грубую дощатую стенку.
— Что вам здесь надо?
Я его не видел. Он стоял у меня за спиной.
— Информация.
— Почему именно здесь? — Он ткнул мне в спину чём-то твердым.
— Меня послала Кэти.
— Послала вас?
— Она объяснила мне, где я могу вас найти. Лестничная площадка возвышалась на тридцать футов над землей, и в любом случае я ничего не мог сделать. По его тону чувствовалось, что он настроен достаточно серьезно.
— Какое имя она вам назвала?
— Джонни Чен.
Он засвистел какую-то неразборчивую мелодию.
Лицо мое, порезанное осколком стекла, еще кровоточило.
— Откройте дверь.
Я повернул медную ручку.
В комнате стоял полумрак из-за низко опущенного колпака лампы, и в ней стоял какой-то странный запах, которого я не мог определить.
Он подтолкнул меня в спину.
— Лицом к стене.
Повсюду были навалены корзины и бухты канатов, нефритовые вазы и статуэтки Будды. Он зажег другую лампу, и стало гораздо светлее. На стенах висели; снимки самолетов и аварий.
Он крутил диск телефона.
То ли ошибся я, то ли она; я не мог доверять ни ему, ни ей. Но я имел дело не с Бюро. Мне приходилось шаг за шагом прокладывать путь в темноте.
Лицо зудело от запекшейся крови. Почти два часа, вплоть до самого заката, я старался избавиться от слежки, но тут мне на помощь пришла удача: зайдя в какое-то административное здание, я успел заскочить за угол, где и замер в ожидании. Мое исчезновение обеспокоило соглядатая, обыкновенную ищейку, и он решил проследовать за мной; резиновые подошвы его сандалий, скользившие по мраморному полу, издавали звук, напоминающий птичье чириканье, и когда я сшиб его с ног, он, скорчившись, врезался в стеклянную дверь, которая рассыпалась градом осколков, словно в нее попал снаряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103