“Мы потеряли контроль над управлением и нас разворачивает в левую сторону…”
Снова хлынул поток голосов, и крики были почти оглушительны; я слышал, как Райан, прихватив пластинку жевательной резинки губами, тихо выругался сквозь зубы; его взгляд был прикован к “черному ящику”.
“Получено сообщение, что огонь охватил заднюю часть фюзеляжа, мы включили противопожарную систему, но мы…”
Глухие звуки ударов, сопровождающиеся ровным низким гулом — скорее всего, сквозь дыру от взрыва в салон ворвался ветер. Крики продолжались, и я вспомнил маленькую девочку с монахинями, и австралийцев, пока капитан продолжал торопливо говорить, но на этот раз на своем языке.
— Говорит, что они больше ничего не могут сделать, — перевел нам Райан. Его лицо, как и наши, покрывал пот. — Говорит, что они вот-вот… — поперхнувшись, он молча уставился на вращающиеся ленты.
Я сказал Раттакулу, что он, если хочет, может покинуть нас, но он не ответил, возможно, даже не услышал.
— О`кей, он… а сейчас они молятся, просто молятся и… — Встав из кресла, Райан засунул руки за пояс и застыл, сгорбившись, — и теперь они просят сообщить их матерям, — Иисусе небесный, вот так всегда…
Рев усилился; мы слышали и его, и треск, и грохот, и голос мужчины, что-то говорившего на тайском языке.
— Он говорит… Господи, что за ребята… Он говорит капитану, что служить с ним было для него большой честью…
Голоса опять перекрылись свистом и грохотом, а я, вскочив со стула, повернулся спиной к “черному ящику” и почему-то начал считать, но не успел досчитать до девяти, как запись прервалась, и наступило молчание — полное, оглушительное молчание.
Оно повисло над нами, а потом Райан устало сказал:
— Толком даже не знаю, сколько раз мне это, черт побери, доводилось слышать, но каждый раз никакой разницы, каждый раз так достает… — Он подошел к кофеварке и старательно стал заниматься ею, что-то бурча себе под нос. — Как, ребята, хотите вспрыснуть кофеинчика?
Раттакул с мертвенно-бледным лицом вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой двери.
— Остается только надеяться, что авиационная токсикологическая лаборатория даст нам какую-то наводку. — Райан глянул на бумаги, разбросанные по всему столу рядом с молчащим ящиком. — Дело номер 5023, получено Маттисеном от Ли Ю, в виде образцов: один мешок с человеческими костями, один контейнер с мышцами, сухожилиями и волосами жертв. Я попросил их сделать для вас копии своих заключений, так? — Бросив бумаги на стол, он зашагал по комнате, держа в руках чашку с кофе. — Часть ответов может только сбить с толку, если принимать на веру, что в таком путешествии происходит масса инфарктов, хотя на, самом деле травмы сердечной мышцы в такого рода авариях не имеют ничего общего с инфарктом. Когда человек понимает, что у него не осталось ни одного шанса на спасение, он испытывает поистине чудовищное напряжение, которого сердце просто не выдерживает: оно останавливается. Я хочу сказать, что, когда ты стреляешь человеку в затылок, вскрытие находит сердце в полном порядке, но когда пассажиры в салоне понимают, что именно их вот-вот ждет, организм не выдерживает такого напряжения. Колонка рулевого управления вырвана у самого основания, и сделано это только голыми руками — с такой силой капитан тянул ее на себя, пытаясь поднять нос машины; в обычных условиях мышцы просто физически не способны на такое усилие, но при запредельном напряжении… Но тут я не специалист — из лаборатории вы получите более точные ответы на возможные вопросы и предположения. Но сомневаюсь, что этот подрывник умер от спазмы сердечной мышцы. Господи, да любой, кто поднимается на борт самолета, зная, что он рано или поздно разлетится в куски, должен обладать более чем крепкими нервами. — Он допил кофе и поставил чашку в мойку.
— Вам не кажется, что мотивы его поступка имеют отношение к торговле наркотиками?
Вскинув голову, Райан посмотрел на меня.
— Я бы сказал, что единственная организация, которая в этих местах не имеет отношения к торговле наркотиками, — это Армия Спасения. Вы же знаете, что было на борту этого лайнера, не так ли? Без этих милых игрушек не проходит ни один рейс между Сингапуром и Таиландом, и где-то на линии доставки случился сбой и груз могли перехватить.
— Судя по фамилии в списке пассажиров, он бирманец.
— Это ничего не значит. Тут встречаешь людей, в жилах которых течет китайская, французская и камбоджийская кровь, или смесь английской, малайской и индийской. Смешанное население, прижившиеся беженцы, смешанные браки еще с колониальных времен, и все такое — вот что такое Сингапур. — Вскинув на плечо сумку, он подавил зевок. — Не знаю, как вы, а я уже готов рассыпаться. Господи, что я говорю…
— Где ты находишься?
— На военно-воздушной базе в Чатхабури, в Таиланде. Стяг на тонкой мачте чуть колыхался под легким бризом, четыре часа утра, Челтенхем — в шести тысячах милях отсюда.
— Почему тебя не оказалось на этом рейсе?
— Я был предупрежден.
— Кем?
— Не знаю. — Я рассказал ему о звонке.
— Должно быть, информация поступила от тайцев.
— Нет. Они задержали бы рейс и обыскали самолет. Насвистывая, вошел молодой лейтенант.
— О, прошу прощения. — Он торопливо вышел.
— Что? — переспросил я Пеппериджа.
— Значит, ты обзавелся друзьями.
— Не того сорта, который меня устроил бы.
— Ты считаешь, что женщина, с которой ты говорил, имеет отношение к происшествию?
— Похоже, что так.
— Что ты сделал, дабы ее разыскать?
— Все, что в моих силах, но этого явно мало. То, что ты прислал, — сказал я, — выглядит довольно убедительно, но таким образом крота не вычислить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103