втянул меня в это дело, а через двенадцать дней я уже загнан в угол и приговорен к смерти, и, хотя в том нет его вины, он понимал, в какой я оказался ситуации, понимал, потому что все же был ветераном. И тут уж было не до смеха.
Нажав на рычаг аппарата, я набрал затем номер Вестерби, услышал звонок вызова и стал ждать. Часы. Прошло девятнадцать минут. Звонки продолжались, но трубку никто не снимал. “Господи, в Бюро такого не могло случиться.” Я набрал номер Венекера и снова стал ждать. Ал говорил с тремя азиатами; они показывали ему рулон шелка, над стойкой мерцал экран телевизора, “Мэри явится сюда тотчас же, а Синди на бейсболе с Бобом, и мы не можем сообщить ей новости”, этим сукам не приходится думать, как уберечь свои жизни, звонки все продолжались…
— Алло?
— Венекер?
— Да.
— Джордан.
— Да, сэр.
— Я хочу, чтобы вы тут же явились в “Красную Орхидею” на Чонг-стрит, сразу же за заливом Чайна-тауна. Она расположена…
— Я знаю, где она.
— Отлично. Как быстро вы сможете тут очутиться?
— Через десять минут.
— Значит, у нас останется до критической минуты всего девять минут. Вы успеете?
Минуты стремительно утекали, и, черт побери, как мне не хотелось бы следить за их бегом…
— О, да… — Даже по такому дождю?
— Да, сэр. Десять минут — и я у вас.
— Возьмите какой-нибудь чемоданчик, чтобы выглядели как турист и зарегистрируйтесь у стойки… Затем я сразу же подойду к вам.
— Договорились.
— Сверим часы — на моих 20.05.
— 20.05.
— Теперь слушайте — крайний срок, когда вы должны оказаться здесь, 20.21, после чего у вас останется ровно две минуты, чтобы исчезнуть. Если не успеете, держитесь в стороне. Вам придется иметь дело с плотным оцеплением.
— Понятно, сэр. Но я буду.
Положив трубку, я попросил у Ала бумагу и ручку; затем я напрягся, чтобы уменьшить уровень адреналина в крови, но нервы прямо звенели от напряжения, и, выйдя из бара, я миновал холл и медленно, спокойно поднялся по лестнице, едва ли не вслух считая ступеньки, чтобы чем-то занять левое полушарие, ибо мне предстояло пережить еще шестнадцать минут, проверяя, все ли сделано, и привести себя в состояние полного спокойствия — все сделано, бикфордов шнур запален и дымится.
Пятнадцать ступенек, на втором этаже китаяночка с ребенком, мимо моего номера прошла Лили, направляясь на третий этаж…
— Вы сегодня вечером ели, мистер Джордан?
— Не помню, — сказал я, плохо соображая, что делается вокруг, где все смешалось: жизнь, смерть, предельное напряжение, — все очень медленно вращалось, говорят, ты никогда не терял хладнокровия… а может, тебе еще удастся увидеть рассвет — он уже направляется сюда, он спешит ко мне…
Не те, что надо, мысли крутятся у меня в голове, ну” да ладно, отбрось их, может, выпадет удача, и все обернется мне на пользу, может, я сумею ошеломить его и дотянуться до его горла и вышибить из него душу.
Свист.
Пятый этаж, и дождь непрестанно барабанит по крыше, в окне виден краешек желтоватого неба, последние отблески заката над морем, снова спуститься и опять подняться, я как крыса в колесе, в котором мне предстоит метаться эти девятнадцать минут, а затем я спущусь в холл и пройду мимо человека у стойки, не глядя на него, пройду в короткий коридор, что ведет на задний двор, и, повернувшись, буду ждать.
Ал делал записи в большой толстой книге с засаленной потрепанной обложкой и позеленевшими медными уголками, которая служила приметой солидности и давала понять, что вы попали не в какую-то занюханную ночлежку на набережной; он тщательно выводил каждую букву. Господи, нет времени для такой скрупулезности, но тут уж ничего не поделаешь, потому что жалюзи неплотно примыкают к окнам, и они его видят, человека у конторки, как они не спускали с меня глаз последние несколько часов из подъезда напротив.
Остается еще две минуты. Две. Совсем немного до критического предела, так что возьми себя в руки и успокойся.
Дверь с шумом распахнулась, пропуская кого-то с улицы, и я застыл в боевой стойке, ожидая… — но это была женщина средних лет, довольно потасканного вида, с собачкой на руках.
— О`кей, — сказал Ал у стойки. — Вам нужен бой поднести багаж?
— Нет.
Ему чуть за тридцать, пять футов и десять дюймов роста, одиннадцать или двенадцать стоунов, темно-голубые глаза, промокший плащ, и, хотя без машины, он успел добраться вовремя, хорошо, если у него в самом деле высокий дан по шотокану.
Подхватив сумку, он повернулся и увидел меня; я еле заметно кивнул ему, и он легким уверенным шагом последовал за мной в коридор…
— Венекер.
— Джордан.
— Погода только для водоплавающих. Я вручил ему конверт.
— Отвезите его в аэропорт и оставьте на стойке “Херца”; его должен взять человек, который прилетит сюда вечером.
— Это все?
— Да. — Я передал ему ключи от машины. — “Тойота” стоит, в тени за домом. Постарайтесь сесть в нее незаметно, да” при таком дожде все равно придется держать окна закрытыми. Если за вами будут следить, попытайтесь оторваться, но не лезьте из кожи вон: они постараются вас не отпустить.
Он стоял, чуть расставив ноги, слегка покачиваясь на носках и взвешивая конверт на ладони; напряжение покидало его, потому что, чувствовалось, он готовился к гораздо более опасному заданию.
— Все ясно. Значит, как только выйду из машины, я должен вуду оторваться от них, так? В здании вокзала? Они не успеют засечь меня, я буду действовать без промедления.
— Еще раз — попытайтесь оторваться от них, но особенно не старайтесь.
— А когда я выполню задание?
— Исчезайте. Теперь уже вы не будете представлять для них интереса.
Я заметил, как он замялся, увидев имя на конверте — Гаррисон Дж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103