Есть и официальная сторона дела, понимаешь ли: генералу лаосской армии правительственным отделом по борьбе с наркотиками поручено очистить от Куна эти места, но при сегодняшнем положении дел он может сделать вид, что тут никого и ничего нет, так что правительство получит право сказать, что оно не в курсе дела, что тут происходит. Ты понимаешь, какие тут крутятся большие деньги? Через это место ежедневно проходит три, а то и четыре миллиона, и… эй, Пакди, ради Бога! Минутку, Марта, я сейчас вернусь.
Он отсутствовал минут пятнадцать и вернулся со своим атташе-кейсом, но на этот раз не собирался вешать его на цепочку.
— Все о`кей, уже начал разгружаться.
В гостинице он расписался в книге гостей, и все его движения, несмотря на усталость, были быстрыми и стремительными. Он понимал, что времени у него немного и давал мне это понять.
Женщина за конторкой подтянула к себе журнал.
— Нужна девочка, Текс?
— Угадала. Да и парочка бы не помешала. Ким здесь?
— Поищу.
— И скажи им, чтобы поторапливались, мне надо еще вздремнуть. О`кей, Марта, будь на месте к трем, идет? Это будет… — Он глянул на свои золотые часы на широком браслете — через два с половиной часа. Устраивает? Я кивнул — устраивает.
Вырулив в конец взлетной полосы, мы сидели в пилотской кабине, ожидая разрешения на взлет.
— Значит, ты не торговлей тут занимаешься. Марта?
— Нет.
— Что же ты тут делаешь, в этих забытых Богом местах?
— Я агент.
— Торговый?
— Из бюро по борьбе с наркотиками.
Пей он что-нибудь, обязательно бы поперхнулся.
— Ты, должно быть, шутишь. — Но он был готов схватиться за оружие.
— Да, конечно, шучу.
— Ну, Господи Боже, тут такие шуточки не в ходу, ты это понимаешь?
— Английский юмор.
— Ничего удивительного, что вы просрали империю. Пару раз мигнул зеленый огонек, вспыхнули огни взлетной полосы, он включил двигатели, снялся с тормозов и двинулся; я почувствовал, как меня вдавило в сиденье, и вот мы уже в воздухе, и огни под нами погасли.
— Прости, Текс.
— А? Ах, это? Все в порядке. Ты просто не понимаешь, в какой оказался ситуации. Тебе удобно? Так придется провести пару часов.
— Да. На Транга.
— Верно. В Южном Вьетнаме.
Мы заложили крутой вираж, и стрелка компаса качнулась у отметки шестидесяти семи градусов.
— Откуда там на полосе сгоревшие самолеты, Текс?
— Там садиться непросто, и некоторые летчики не выруливают на полосу. Много не надо, чтобы мы заполыхали, если неправильно приземлимся — для полета часто нужно дополнительное горючее и мы заливаем его в резиновые матрацы, так что сейчас на борту полно горючки.
— То есть, я на ней и сижу?
— Верно. Так что, если захочешь покурить, тебе лучше выйти на крыло.
— Американский юмор.
— Попал.
— Я слышал внизу какие-то выстрелы. Что там случилось?
— Ну, случается кто-то из кули, грузчиков или погонщиков мулов слетает с катушек — знаешь, как порой бывает после трудного пути? — и они кидаются ва всех и вся, и тогда солдаты или полицейские просто пристреливают их; мы не можем позволить, чтобы в таком месте все стояли на ушах, понимаешь ли, и без того все нервные и, не дай Бог, может начаться сплошная разборка. Или, скажем, не поладили торговцы, поставщика не устроила оплата или покупатель, попытался надуть партнера — словом, смахивает на наш Дикий Запад во времена золотой лихорадки, если не считать, что деньги, которые переходят из рук в руки в Треугольнике, исчисляются тысячами — а может, и миллионами — каждый божий день. Понимаешь, тут джунгли. Но считай, что там внизу поле маргариток.
Теперь мы держались курса на юго-восток и снизились до высоты десяти тысяч футов.
— Как долго ты еще планируешь заниматься этим делом? В какой-то мере я говорил лишь для того, чтобы он не заснул. Три часа назад, когда он поднимал самолет в воздух, он выглядел уставшим как собака: поспать ему довелось не больше двух часов, поскольку минут тридцать он еще возился в постели с двумя девчонками. А мы летели на цистерне с бензином, и, если он будет клевать носом, нам уже ничего не поможет. — Как долго… я что?
— Думаешь еще тут работать?
— Думаю, еще пару лет, что-то вроде. К тому времени я скоплю три или четыре миллиона баксов, после чего махну в Акапулько или в Монте-Карло немного развеяться.
— Большая ли конкуренция среди действующих пилотов?
— Не очень. Порой бывают стычки, но в общем-то мы не мешаем друг другу.
— И не бывает, что вы, скажем, пытаетесь поставить друг другу “клопов”?
— Думаю, нет. Все мы знаем, кто куда летает, и этого достаточно. Подслушка? Нет, никогда о них не слышал.
— Джонни сказал, что ты можешь протащить меня мимо контроля, верно?
— Конечно. Только не тыкай им в нос свои бумаги, ладно? Уж очень от них несет политикой.
В 05.52 мы с ним оказались по ту сторону аэровокзала и взлетного поля: ветер погромыхивал неплотно закрытыми ставнями кафе и шелестел верхушками пальм, на которые падал свет уличных фонарей.
— Если тебе нужно будет куда-нибудь лететь. Марта, дай знать Чену. Я всегда к твоим услугам.
— Я перед тобой в долгу. И надеюсь, тебе повезет.
— В чем?
— Выдержать еще два года.
Он пожал плечами, махнул рукой и, оставив меня, выпустил дым от сигареты, который пеленой потянулся за его спиной.
Когда я приземлюсь в Сингапуре, мне будет нужен какой-нибудь надежный транспорт, так что я подошел к таксофону и позвонил в Верховный Комиссариат, но Кэти на месте не оказалось. Затем я дал оператору дежурный номер в Челтенхеме, но телефон звонил впустую; наконец я повесил трубку.
“Если понадобится какая-нибудь помощь, старина, я со своей стороны буду вкалывать, не покладая рук, и я на постоянной связи с людьми и в Лондоне и в поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103