И уж во всяком случае я не стану заглатывать перебродившую болотную жижу, прописанную каким-нибудь малограмотным, необразованным шарлатаном.
— Подумайте здраво. Ближайший диагност находится в Грин-Холле, а что касается доктора Орфелина…
— Я уже здесь.
На пороге врач немного помедлил, словно позируя для голографического снимка: худощавый мужчина, на синей, военного покроя куртке — два ряда золотых пуговиц. Он пересек просторы ковра, аккуратно ступая по белесой, почти вчистую лишившейся ворса тропинке, осторожно обогнул прогнивший космический скафандр, притащенный сюда, по-видимому, для красоты, и поставил свой черный саквояж у изголовья дивана. Руки его были густо покрыты татуировками.
— Вы находились под воздействием наркотика, — сразу, безо всяких предисловий начал врач. — Диагност тут не поможет. Фармакологические свойства местных растений не попали в базу данных. Да и чего бы ради? Современная синтетика способна заменить любой натуральный препарат, а изготовить ее можно где угодно. Но если вы хотите понять, что с вами случилось, придется задать этот вопрос не машине, а мне или кому-нибудь вроде меня — человеку, досконально изучившему растительный мир Миранды.
Лицо у врача было худое, аскетичное, с высокими, резко очерченными скулами, в светло-голубых глазах застыло арктическое спокойствие.
— Можете не верить ни единому моему слову, и все же я хотел бы приступить к осмотру — с вашего, конечно же, разрешения.
— Да, доктор, конечно, — смущенно промямлил чиновник. Он чувствовал себя совершенно по-дурацки.
— Благодарю вас. — Орфелин на секунду задумался, а затем повернулся к матушке Ле Мари: — Вы можете пока отдохнуть.
На лице старухи появилось удивление, тут же сменившееся обидой. Она гордо вскинула подбородок и вышла из гостиной.
— Почему ты не скажешь своему дяде, кто отец?— вразумляюще спросил чей-то голос.
— А потому, — истерически завизжала молодая женщина, — что никакого отца нет! Нет его, нет, понимаете?
Последние слова девицы звучали неразборчиво — дверь в коридор плотно закрылась.
Орфелин вывернул чиновнику веки, маленьким фонариком посветил ему в уши, взял соскоб с нёба.
— Вам не мешало бы похудеть, — заметил он, перенося сероватую, неприятную слизь в приемник своей диагностической трости. — Если хотите, я научу вас, как поддерживать правильный баланс настоящей пищи и воображаемой.
Чиновник стоически молчал, разглядывая букет искусственных роз. Края матерчатых лепестков завернулись, побурели, кое-где даже выкрошились.
Пытка продолжалась минут пятнадцать.
— Понятно. — Орфелин задумчиво пожевал губами. — Вряд ли я скажу что-нибудь неожиданное. Скорее всего, вы и сами догадывались, что получили дозу какого-то нейротоксина. Какого именно — здесь возможны самые различные варианты. Что у вас было — галлюцинации или иллюзии?
— А что, есть какая-нибудь разница?
— Иллюзия — это не более чем неверная интерпретация чувственного опыта, в то время как при галлюцинации человек видит объекты, не существующие вовсе. Расскажите мне, что вы видели прошлой ночью. И ради Бога, — он предостерегающе поднял руку, — не все подряд. Только ключевые моменты, этого будет вполне достаточно. На подробный рассказ у меня не хватит ни времени, ни терпения.
Чиновник рассказал про гигантских женщин, бродивших среди кораблей.
— Галлюцинация. Вы верили в их реальность? Чиновник задумался, вспоминая.
— Нет, пожалуй. Но все равно испугался.
— Ну, — усмехнулся Орфелин, — вы далеко не первый мужчина, испугавшийся женщин. Успокойтесь, успокойтесь, это же просто шутка. Хорошо, значит, женщины. А что еще вы видели?
— У меня была продолжительная беседа с лисомордым оборотнем. Но это не галлюцинация, это было на самом деле.
— Вы так думаете?
На сухом лице появилось какое-то странное, непонятное чиновнику выражение.
— Да, конечно. Я абсолютно в этом уверен. Это же он принес меня сюда, в гостиницу.
К горлу подкатил комок; все предметы в номере приобрели сюрреальную ясность и отчетливость. Чиновник различал каждую ворсинку ковра, каждую потертую нитку диванной обивки. В голове раскатывались мощные, как кувалдой, удары, татуировка, сделанная Ундиной (как же давно это было), ярко вспыхнула.
В дверь постучали.
— Да? — сказал чиновник.
В щель просунулась голова Чу.
— Извините за беспокойство, но аутопсия закончена. Мы хотим ознакомить вас с результатами.
— Заходите, пожалуйста, — пригласил Орфелин. — Вы и кто-нибудь еще.
Чу взглянула на чиновника, тот безразлично пожал плечами. Удовлетворенная этим немым диалогом, сотрудница внутренней безопасности выскочила в коридор и что-то сказала охранникам. Один из охранников — старший, наверное — помотал головой.
— Секундочку, — крикнула Чу и исчезла. Через минуту она вернулась, волоча за собой Минтучяна. Выглядел кукольник не лучшим образом — лицо его опухло, приобрело нездоровый румянец, грустные армянские глаза налились кровью, как от недельного недосыпа.
— Все гораздо сложнее, чем я думал, — сказал врач, широко раскинув руки. — Возьмите меня за запястья и держите сколько будет сил.
Чу взяла его за руку, Минтучян за другую.
— Тяните! Да сильнее, сильнее, мы тут не в игрушки играем!
Орфелин уронил голову на грудь и начал заваливаться вперед; Чу и Минтучяну стоило большого труда удержать его в мало-мальски вертикальном положении.
—Через несколько бесконечно долгих секунд бессильно свешенная голова взметнулась, как подкинутая; чиновник увидел новое, разительно изменившееся лицо. Белые, без каких-либо признаков радужки и зрачка, глаза спазматически подергивались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86