ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Антуан де Поканси, находившийся около него, поступил так же, их примеру последовало несколько всадников, ехавших за ними. Толпа шарахнулась назад с криками ужаса и гнева. Лошади толкнули грудью женщин и опрокинули их. Какую-то девушку лягнули до крови.
Г-н де Маниссар воспользовался смятением, чтобы добраться до ратуши. Со ступенек лестницы он хотел обратиться к толпе с речью. Та вдруг обернулась круто в другую сторону. Раздался оглушительный крик:
– Смерть Даланзьеру!..
Тот показался из-за угла рынка. Г-н де Манисcap и Антуан узнали его по красному платью.
Внезапно он был окружен и исчез в неистовой свалке, дикий мятеж женщин обратился, на него. То был ужасный натиск. Не переставая пронзительно вопить, они давили друг друга, одни – чтобы посмотреть, другие – чтобы бить его. Вдруг они расступились, и снова стало видно толстого Даланзьера в конце коридора, образуемого ими. Жирное и белое тело его подпрыгивало по мостовой, его волокли четыре или пять мегер. На нем не было ни одежды, ни парика. Перед крыльцом он снова упал без движения. Старуха, которая одна уже дотащила его до этого места, наклонилась над ним и впилась зубами в ягодицу. Она была растрепанной и гнусной со своим куском мяса во рту.
Г-н маршал сошел на три ступеньки. Старуха смотрела на него с идиотическим видом. Она выплюнула на землю человеческое мясо и утерла губы. Г-н де Маниссар поднял пистолет: куча пестрых тряпок рухнула на мостовую.
Через пять минут площадь была безлюдна и безмолвна.
– Да,– сказал г-н де Маниссар, передавая обратно Антуану пистолет, который он взял у него из рук,– это лучше всего и послужит им уроком. Красное платье бедного Даланзьера раздразнило их аппетит. Но зачем попадаться им на глаза, имея вид свежей туши? А теперь пойдемте обедать. Корвиль прислал мне дыню из своего сада. Пускай дадут знать г-ну де Шамисси, я хочу оказать ему любезность, а корки пошлем Берлестанжу: это может быть полезно при его болезни.
У дыни г-на де Корвиля была темная корка, но сочное розовое мясо; это была последняя дыня, которую пришлось кушать г-ну де Шамисси, так как он был убит через день бомбой, пробившей крышу дома и попавшей в низкую комнату, где он жил. Лицо у него было все в крови, и когда обмыли рану, увидели, что он продолжает улыбаться, выставив зуб. Г-н де Маниссар, увидев его в таком положении, испытал чувство скорби, которой г-н де Шамисси наверно не испытал бы по отношению к нему в подобном же случае. В конце концов, Дортмюде действительно был истощен, и приближалась минута, когда нужно было решиться сдать его. Наступал уже сорок восьмой день с начала осады, а г-н де Монкорне и де ла Бурлад не делали никаких усилий приблизиться к Мёзе, и г-н маршал де Ворай не давал о себе никаких известий. Наконец, накануне г-н де Маниссар застал городского голову г-на Ван Верленгема за чисткой городских ключей и за примеркой, какой они имеют вид на серебряном блюде, на котором ему придется скоро поднести их г-ну де Раберсдорфу.
Этот последний делал все приготовления для общего приступа. Место его стоянки так близко соприкасалось с некоторыми частями рва, что туда падала земля с его прикрытия. Он полагал, что легко займет Дортмюде через брешь, сделанную в его укреплении и кое-как заваленную рогатками и кулями с землей.
Г-н де Раберсдорф пошел бы на приступ немедленно, но во время одной из вылазок было сожжено большое количество фашин. Г-н де Корвиль вел себя в этом деле как нельзя лучше, и обратно принесли его на носилках, раненного в ногу мушкетными выстрелами. В таком виде посетил его Антуан в доме г-жи Слюис. Она горько плакала, видя своего постояльца в таком бедственном положении.
У Антуана не было больше времени заниматься г-ном. де Корвилем. С минуты на минуту ждали приступа г-на де Раберсдорфа. На третий вечер не ложились. В неприятельском лагере были большие передвижения, но только наутро с удивлением заметили, что траншеи пусты и работы оставлены. Г-н де Маниссар не верил своим глазам. Г-н де Раберсдорф стремительно снимал осаду и спешно переправлялся на ту сторону Мёзы. Весь день прошел в наблюдениях за этим неожиданным зрелищем. Г-н де Маниссар, опасаясь какой-нибудь западни, запретил кому бы то ни было покидать свой пост. Все, что он мог сделать, это послать вслед г-ну де Раберсдорфу конную сотню, чтобы узнать, куда он направляется. Остальная конница была или без лошадей, или на таких лошадях, у которых остались только кожа да кости. Антуан находился в числе привилегированных.
Ночь была достаточно светла, так что они могли удостовериться, что г-н де Раберсдорф удаляется от Дортмюде. К заре он сделал пять или шесть верст и остановился при входе в Валефскую равнину. Антуана чуть не схватили на колокольне, куда он забрался, чтобы лучше видеть. Конный отряд, бывший с ним, окружила внизу неприятельская часть и перебила в церкви, куда он скрылся. Антуан через слуховое окно смотрел на стычку. Случайно лошадь его, привязанная на маленьком кладбище, осталась на своем месте. Он вскочил в седло и направился в Дортмюде.
Было десять часов утра, и Антуан сошел наземь, чтобы отдохнуть на лужку, где бы и лошадь его подкрепилась высокой густой травой; сам он закусил еще неспелое яблоко, как вдруг вскочил: раздался пушечный выстрел со стороны Валефской равнины, где стоял лагерем г-н де Раберсдорф.
Антуан галопом пустился к Дортмюде. Время от времени он останавливался, прислушиваясь. Канонада не прекращалась; Антуан с наслаждением слушал ее заглушенный гул.
Маршал де Маниссар был еще в постели, когда около полудня Антуан явился сообщить ему новость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Г-н де Маниссар воспользовался смятением, чтобы добраться до ратуши. Со ступенек лестницы он хотел обратиться к толпе с речью. Та вдруг обернулась круто в другую сторону. Раздался оглушительный крик:
– Смерть Даланзьеру!..
Тот показался из-за угла рынка. Г-н де Манисcap и Антуан узнали его по красному платью.
Внезапно он был окружен и исчез в неистовой свалке, дикий мятеж женщин обратился, на него. То был ужасный натиск. Не переставая пронзительно вопить, они давили друг друга, одни – чтобы посмотреть, другие – чтобы бить его. Вдруг они расступились, и снова стало видно толстого Даланзьера в конце коридора, образуемого ими. Жирное и белое тело его подпрыгивало по мостовой, его волокли четыре или пять мегер. На нем не было ни одежды, ни парика. Перед крыльцом он снова упал без движения. Старуха, которая одна уже дотащила его до этого места, наклонилась над ним и впилась зубами в ягодицу. Она была растрепанной и гнусной со своим куском мяса во рту.
Г-н маршал сошел на три ступеньки. Старуха смотрела на него с идиотическим видом. Она выплюнула на землю человеческое мясо и утерла губы. Г-н де Маниссар поднял пистолет: куча пестрых тряпок рухнула на мостовую.
Через пять минут площадь была безлюдна и безмолвна.
– Да,– сказал г-н де Маниссар, передавая обратно Антуану пистолет, который он взял у него из рук,– это лучше всего и послужит им уроком. Красное платье бедного Даланзьера раздразнило их аппетит. Но зачем попадаться им на глаза, имея вид свежей туши? А теперь пойдемте обедать. Корвиль прислал мне дыню из своего сада. Пускай дадут знать г-ну де Шамисси, я хочу оказать ему любезность, а корки пошлем Берлестанжу: это может быть полезно при его болезни.
У дыни г-на де Корвиля была темная корка, но сочное розовое мясо; это была последняя дыня, которую пришлось кушать г-ну де Шамисси, так как он был убит через день бомбой, пробившей крышу дома и попавшей в низкую комнату, где он жил. Лицо у него было все в крови, и когда обмыли рану, увидели, что он продолжает улыбаться, выставив зуб. Г-н де Маниссар, увидев его в таком положении, испытал чувство скорби, которой г-н де Шамисси наверно не испытал бы по отношению к нему в подобном же случае. В конце концов, Дортмюде действительно был истощен, и приближалась минута, когда нужно было решиться сдать его. Наступал уже сорок восьмой день с начала осады, а г-н де Монкорне и де ла Бурлад не делали никаких усилий приблизиться к Мёзе, и г-н маршал де Ворай не давал о себе никаких известий. Наконец, накануне г-н де Маниссар застал городского голову г-на Ван Верленгема за чисткой городских ключей и за примеркой, какой они имеют вид на серебряном блюде, на котором ему придется скоро поднести их г-ну де Раберсдорфу.
Этот последний делал все приготовления для общего приступа. Место его стоянки так близко соприкасалось с некоторыми частями рва, что туда падала земля с его прикрытия. Он полагал, что легко займет Дортмюде через брешь, сделанную в его укреплении и кое-как заваленную рогатками и кулями с землей.
Г-н де Раберсдорф пошел бы на приступ немедленно, но во время одной из вылазок было сожжено большое количество фашин. Г-н де Корвиль вел себя в этом деле как нельзя лучше, и обратно принесли его на носилках, раненного в ногу мушкетными выстрелами. В таком виде посетил его Антуан в доме г-жи Слюис. Она горько плакала, видя своего постояльца в таком бедственном положении.
У Антуана не было больше времени заниматься г-ном. де Корвилем. С минуты на минуту ждали приступа г-на де Раберсдорфа. На третий вечер не ложились. В неприятельском лагере были большие передвижения, но только наутро с удивлением заметили, что траншеи пусты и работы оставлены. Г-н де Маниссар не верил своим глазам. Г-н де Раберсдорф стремительно снимал осаду и спешно переправлялся на ту сторону Мёзы. Весь день прошел в наблюдениях за этим неожиданным зрелищем. Г-н де Маниссар, опасаясь какой-нибудь западни, запретил кому бы то ни было покидать свой пост. Все, что он мог сделать, это послать вслед г-ну де Раберсдорфу конную сотню, чтобы узнать, куда он направляется. Остальная конница была или без лошадей, или на таких лошадях, у которых остались только кожа да кости. Антуан находился в числе привилегированных.
Ночь была достаточно светла, так что они могли удостовериться, что г-н де Раберсдорф удаляется от Дортмюде. К заре он сделал пять или шесть верст и остановился при входе в Валефскую равнину. Антуана чуть не схватили на колокольне, куда он забрался, чтобы лучше видеть. Конный отряд, бывший с ним, окружила внизу неприятельская часть и перебила в церкви, куда он скрылся. Антуан через слуховое окно смотрел на стычку. Случайно лошадь его, привязанная на маленьком кладбище, осталась на своем месте. Он вскочил в седло и направился в Дортмюде.
Было десять часов утра, и Антуан сошел наземь, чтобы отдохнуть на лужку, где бы и лошадь его подкрепилась высокой густой травой; сам он закусил еще неспелое яблоко, как вдруг вскочил: раздался пушечный выстрел со стороны Валефской равнины, где стоял лагерем г-н де Раберсдорф.
Антуан галопом пустился к Дортмюде. Время от времени он останавливался, прислушиваясь. Канонада не прекращалась; Антуан с наслаждением слушал ее заглушенный гул.
Маршал де Маниссар был еще в постели, когда около полудня Антуан явился сообщить ему новость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68