инспекторы
попадались разные.
Они летели над океаном. Внизу вели ночной лов сейнеры, шли,
посвечивая топовыми огнями, танкеры и сухогрузы, но чем дальше, тем
безлюднее становился океан - ночная пустыня без единого огонька.
Еще помнились залитые светом города, бессонные порты, гавани, поселки
на островах, но там, внизу, позади - так далеко, что их как бы и не было,
лишь воспоминания нетвердо держались в памяти.
Вшестером они летели в ночном небе. Отчетливо горели над ними звезды,
до которых, казалось, рукой подать. В полумраке слабо светились приборы,
свет навигационных огней с двух сторон проникал в кабину - справа зеленый,
слева красный, лица в их освещении выглядели прихотливо и странно.
Они летели сквозь холод и мрак, за бортом внятно помнилась ледяная
мглистая пустота. Одинокий самолет в ночном небе был, словно островок
жизни, оторвавшийся от земли.
После трех часов полета им предстояла заправка в воздухе, с другого
аэродрома, расположенного далеко в стороне, летел заправщик, в назначенном
месте они должны были встретиться.
Радиообмен они начали с расстояния в восемьсот километров и время от
времени вызывали друг друга на связь. За пять минут до встречи первый
штурман доложил майору:
- Командир, подходим к району заправки.
Они зажгли синие строевые огни, экипаж почувствовал безотчетную
тревогу, хотя им не раз уже приходилось заправляться в воздухе. Через две
минуты доложил второй штурман, следивший за бортовым радаром:
- Командир, они слева. Курс шестьдесят, удаление сорок.
Танкер летел под углом в шестьдесят градусов к их курсу на расстоянии
сорока километров, они быстро сближались. Не прошло и минуты, второй
штурман доложил снова:
- Слева двадцать, - он переждал вдох и выдох и сообщил. - Слева
десять.
И почти сразу же раздался голос прапорщика, командира огневых
установок:
- Командир, я их вижу!
В сплошной черноте перемигивались два прерывистых красных огня: на
глаз не понять было - далеко ли они, близко ли и стоят на месте или
движутся.
Вскоре можно было различать навигационные огни, майор вышел на связь:
- Пятьсот тридцатый, я полсотни седьмой, вас вижу. Разрешите подход
справа?
- Полсотни седьмой, я пятьсот тридцатый, подход разрешаю, - отозвался
командир заправщика.
Оба самолета опустились до установленной высоты в шесть тысяч
шестьсот метров и стали сближаться; сейчас их вела аппаратура
межсамолетной навигации. На самолетах, кроме проблесковых маяков и
навигационных огней, горели синие строевые огни, яркие белые фары освещали
пространство между плоскостями; штурман танкера включил дополнительную
ручную фару.
- Выпускной шланг! - скомандовал майор пилоту заправщика.
Из правой плоскости танкера выполз шланг, поток воздуха сбивал его в
сторону, однако страхующий трос удерживал.
- Шланг выпустил, к работе готов, - сообщил командир заправщика.
- Иду на сцепку, - ответил майор.
Он подвел самолет так, что левое крыло наложилось на шланг, стрелок,
наблюдавший из прозрачного блистера, тотчас доложил:
- Командир, крыло на шланге вправо, - прапорщик увидел, как шланг
попал в захват, и добавил. - Шланг в захвате.
Майор дал команду на танкер, стрелок заправщика стал подтягивать
трос.
- Метка пошла, - доложил прапорщик, следя за движением размеченного
по метрам шланга; он стал вслух отсчитывать длину. - Пять... три...
полтора... один... Контакт!
Сработал автомат, патрубок шланга вошел в горловину бака.
Оба самолета шли на автопилотах: танкер был на десять метров впереди
и на три метра ниже, по команде майора начали перекачивать горючее.
Они, как альпинисты в связке, шли глухой ночью в небе над океаном:
две гигантские машины на огромной скорости летели борт о борт, соединенные
шлангом.
Для пилотов заправка в воздухе давно уже стала привычной, хотя для
постороннего в этом заключалось нечто странное и непостижимое: две машины
вылетали с отстоящих далеко друг от друга аэродромов, встречались через
несколько часов в назначенном месте, обозначенном лишь цифрой на карте,
соединялись на лету шлангом и летели рядом так, будто ими управлял один
человек.
Они шли в сцепке двадцать минут, пока длилась заправка.
- Готово, - сказал Лукашин, потому что за топливной автоматикой
обычно следил второй пилот.
Подача топлива прекратилась, они отдали шланг.
- Спасибо за харч, - поблагодарил майор командира заправщика.
- На здоровье, - ответил тот, и самолеты разошлись.
- Спина взмокла, - майор вытер лицо и шею.
- Вернемся, попаримся, - пообещал Лукашин.
- В каком смысле? - заинтересовался майор. - Баню мне устроите?
- Ничего, командир, все нормально, - успокоил его Лукашин.
Спокойно, даже сонливо они летели дальше, время от времени выходили
на связь, чтобы доложить земле, что на борту порядок; шел четвертый час
полета.
То было странное существование: ровное устойчивое движение, тугой
мерный баюкающий гул, слабое фосфоресцирующее свечение приборов,
затененная подсветка штурманских столиков, полумрак кабины, отделенной
стеклом и металлом от холодной пустоты ночи - куда они летели, зачем?
Ему случалось летать в полнолуние, когда небо было залито лунным
светом, свет лежал на облаках, на фюзеляже и плоскостях, и машина несла
сияние Луны сквозь ночь.
Он летал в кромешной черноте новолуния, когда ночь плотно окутывала
машину и землю, и лишь крупные яркие звезды отчетливо висели во мраке над
головой.
1 2 3 4 5 6 7 8