- Нет необходимости, - ответил один из судей, другой приказал
охраннику закрыть окна, и тот одну за другой задернул шторы.
- Что?! Что?! Что они сказали?! Что происходит?! - чуть не плача,
спрашивала Джуди, уже догадываясь, но еще не веря.
- Где защита?! Где свидетели?! - кричала Вера.
- Это буржуазные предрассудки, мы в них не нуждаемся, - ответил один
из судей и объявил, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
С присущим ей даром Маша застенчиво поведала, что она думает о суде и
о каждом судье в отдельности, как она к ним относится и что их ждет
впереди.
- Карцер! - объявил один из стариков. - На месяц! За неуважение к
суду!
Мягко, не повышая голоса, хрупкая женщина известила суд о своем
отношении к карцеру - на английский это было непереводимо, как, впрочем, и
на любой другой язык; Маша намекнула на мужские достоинства судей, при
этом она утверждала, что между ног у них так пусто и печально, словно она
сама в этом убедилась или, по крайней мере, ей это доподлинно известно.
Суд удалился, охранник повел узниц в тюрьму.
- Died? - тихо спросила Джуди, вокруг нее все подавленно молчали, и
она повторила вопрос. - Died? But why? [Смерть? Смерть? Но почему?]
Ей не ответили, она как-то сразу отстранилась от всех, отделилась, в
ней появилось что-то нездешнее, какая-то отрешенность, и Джуди удалялась,
удалялась, хотя оставалась рядом, и ее можно было коснуться рукой.
- Когда? - спросила Маша у охранника.
- Сегодня, - ответил он хмуро.
- Кто?
- Кому прикажут.
- Любой?! - не поверили пленницы. - Неужели любой?! А если кто-то
откажется?
- Его казнят.
В гарнизоне не было палача, назначить могли любого, никто не вправе
был отказаться. Да, исполнить приговор обязан был всякий, кем бы ни
приходился ему осужденный. Такие поручения даже поощрялись как
свидетельство преданности идее. Если у осужденного были в гарнизоне
родственники или друзья, казнь старались поручить именно им.
Появился конвой, Джуди поставили перед строем и объявили приказ:
исполнить приговор поручалось охраннику, который стерег пленниц. Все тут
же - весь строй - повернули головы к нему, словно им дали команду
"ровняйсь!": молодой охранник окаменел и стоял ни жив, ни мертв.
Понятно было, почему выбор пал на него: в своих доносах Сталена,
видно указала на его интерес к американке.
Конвой повел пленниц в тюрьму, охранник вместе с Джуди и двумя
сопровождающими направился в дальний штрек, где исполнялись приговоры.
Бледная, обливаясь слезами, Джуди рассказывала, что с ней произошло
вчера. Одной рукой Бирс обнимал ее за плечи, другой гладил ей волосы.
Сейчас она переживала все заново - тот страх, то отчаяние и ту слабость,
которые одолевали ее вчера.
Ее долго вели длинными бетонными коридорами, спускали все ниже с
горизонта на горизонт. Наконец они пришли в нижний коридор, Джуди увидела
стальную тяжелую дверь, один из сопровождающих долго вращал штурвал
герметичного запора, пока ее открыл. За дверью оказался глухой тупик с
низким земляным полом; дальняя стена, возле которой поставили Джуди,
оказалась щербатой, Джуди поняла, что это следы пуль. Пахло свежей землей,
мягкий пол пружинил под ногами, вероятно, казненных здесь же хоронили, и
пол был копан-перекопан, став общей могилой.
На стене при входе висел тусклый фонарь - стеклянная колба в
проволочной оплетке; стоя у стены, Джуди подумала - это последнее, что она
видит в своей жизни: тусклый фонарь в проволочной оплетке.
Она не переставая молилась и была как во сне, но обостренное ужасом
зрение цепко выхватило из сумрака окостеневшее от напряжения лицо конвоира
и деловито-озабоченные равнодушные лица сопровождающих.
Джуди оцепенело стояла у стены. Беспомощная, покинутая всеми,
беззащитная, она покорно ждала конца. Тоскливая черная пустота окружала ее
в этот скорбный час: ни близких, ни родных, ни единой души; тюремщики и
конвой были не в счет.
Невероятное одиночество, от которого сжималось все внутри, охватило
ее, тугая горестная печаль щемила сердце и закладывала дыхание.
Джуди ждала выстрела, как вдруг произошло что-то странное,
непостижимое. Охранник обратился к сопровождающим, те ужасно рассердились,
стали на него кричать, она поняла, что они ему угрожают, и вдруг он навел
на них автомат, обезоружил и жестом приказал Джуди идти за ним.
Она медлила, решив, что чего-то не поняла, а он нетерпеливо поторопил
ее, открыв дверь и держа сопровождающих под прицелом. Недоверчиво глядя на
охранника, Джуди медленно и оцепенело, вышла, он тотчас закрыл тяжелую
стальную дверь и второпях закрутил штурвал герметичности до отказа.
Конвоир жестом показал Джуди, чтобы она поспешила, и пока они шли, он
то и дело тревожно оглядывался и рукой подгонял ее - быстрей, быстрей!..
Иногда он приказывал ей остановиться, а сам пробирался вперед и
проверял, можно ли пройти, и они шли дальше, замирая, когда слышали чужие
шаги и голоса, - любой звук заставлял их таиться.
Был момент, когда охранник приказал ей лечь и лег сам, погасив
фонарь. Тесно прижавшись друг к другу, они неподвижно лежали в темноте,
кто-то прошел совсем рядом - вооруженные люди, посвечивающие перед собой
фонарями.
Иногда Джуди и охранник почти бежали, иногда осторожно крались. Джуди
задыхалась и едва могла двигаться, но терпела, понимая, что иначе нельзя.
Он привел ее в какой-то подвал, показал лестницу, которая уходила
наверх и сказал одно слово:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117