Особенно остро Звенигород вспоминался в Афганистане, когда Ключников
сидел в засаде. Группу посылали в горы на перехват каравана, день-два-три,
а то и неделю они таились в укрытии над горной тропой и ни куревом, ни
звуком, ни лишним движением нельзя было выдать своего присутствия.
Караван обычно сопровождали самые искусные стрелки, в темноте они
стреляли на звук с обеих рук без промаха. Моджахеды знали все горные
тропы, уступы, карнизы, пещеры, а там, где не было троп, они устраивали на
отвесной стене овринги - плетенные висячие тропы из лозы, подвешенные на
вколоченных в трещины кольях.
Выдать себя в горах ничего не стоило. Моджахеды обладали острым
слухом и зрением, хорошо видели в темноте, а некоторые имели нюх сродни
собачьему, и бывало, подует встречный ветерок, они тотчас учуют запах
неверных.
Даже добраться до места стоило огромного труда, без особой выучки
никому не под силу. Марш-бросок по горам с полной выкладкой в темноте -
ночь напролет без привалов, беглый шаг, а командир поторапливает -
быстрей, быстрей! - кровь из носа надо успеть затемно, иначе операция
сорвана и самим головы не сносить. И вот уже нечем дышать, пот заливает
глаза, груз давит к земле - оружие, харч, гранаты, запасные магазины - все
на себе, в группе два ручника [ручные пулеметы], медицинская сумка,
альпинистское снаряжение - неподъемная ноша, все на себе, не видно ни зги,
а дорога такая, что одно неверное движение, и тебя никто не найдет, кроме
шакалов и орлов-стервятников, поэтому кое-где идут в связке, темень
кромешная, глаз выколи, но идешь, идешь из последних сил, чтобы успеть до
рассвета.
И если повезло, доберешься без приключений и ждешь, ждешь, весь
внимание, нервы напряжены, днем нет спасения от жары, солнце припекает,
мозги плавятся, ночью замерзаешь - горы, мороз, но ждешь, потому что
другого не дано.
В такие минуты он вспоминал Звенигород, знакомые с детства места, и
тугая смертельная тоска неизлечимо саднила в груди, будто сунули туда штык
и забыли.
На перехвате каравана в горах пленных, как правило, не брали, если на
то не было особого приказа. Ударяли разом по каравану из всех стволов и
били без остановки, пока не замирало все, и даже малого движения было не
заметить.
И как же гнусно, как отвратно было на душе потом: все эти люди,
лежащие в разных позах, там, где их настигла смерть, могли жить, как жили
прежде, если бы он сюда не пришел.

...Галя встречала его на станции. Он позвонил домой из Термеза и
добирался на перекладных. Она не знала, какой электричкой он приедет, и
поджидала его с утра.
Когда Ключников увидел ее, он не поверил глазам: не могло быть, чтобы
после двух лет отсутствия встретить на дороге ту, по которой иссохся весь.
Он решил, что она по своей надобности едет в Москву и ждет электричку. Но
она ждала его, забежала накануне к родителям и день провела на станции,
встречая подряд все электрички из Москвы.
Они не виделись два года и без раздумий отправились в санаторий, где
Галя работала медсестрой, сменщица пустила их в пустующую палату.
Дома за накрытым столом томились гости, исходили слюной, курцы
толклись на крыльце, поглядывали на улицу и на свое отражение в бочке с
дождевой водой.
Сергей и Галя пришли вместе, когда гости заждались и уже не
надеялись: началось позднее застолье, Галя сидела рядом за столом как
законная жена - мать изревновалась.
Они сошлись еще в школе, в десятом классе, Галя жила по соседству в
таком же старом срубе под железной крашенной крышей. Они легли в Новый
год, уснули вместе под утро, а когда проснулись, все уже знали, вся родня,
Звенигород - город маленький.
Сойдясь, они уже не смотрели по сторонам, - ни он, ни она. Их повсюду
видели вместе и даже на тренировках по борьбе в местном "Спартаке", куда
он ходил по вечерам три раза в неделю, она ожидала его - летом на улице,
зимой в холле у входа в раздевалку.
Сергей успел сдать экзамены в институт и проучился немного, потом его
призвали в армию - тогда студентов брали - и послали в десантные войска.
Как она его ждала! С его отъездом, точно штору задернули в светлой
комнате, день превратился в сумерки. Галя даже на танцы перестала ходить,
подруги решили, что она заболела. С ее внешностью странно было хранить
такую верность: стройная блондинка на хороших ногах, чистая гладкая кожа,
которая, казалось, светится в темноте, и Сергей изнывал два года,
вспоминая подробности свиданий.
Он вспоминал ее тело, минуты страсти, вожделение изнуряло его, хотя с
чего, казалось бы: их часть, как всю сороковую армию в Афганистане,
держали впроголодь.
"Зачем я здесь?" - думал он, озирая иссушенную солнцем землю,
каменистое нагорье, за которым поднимались горы. И почти неизбежно
вспоминался Звенигород, сочная зелень окрестных лесов, церкви на холмах,
их яркая белизна на солнце среди деревьев.
Для встреч они облюбовали сенной сарай на задворках дома, в котором
жила Галя. Сена в нем давно не держали, но старое дерево помнило его запах
- впитало когда-то и теперь источало помалу: тонкий сенной запах
смешивался с запахом сухого дерева.
Они устраивались на полатях, в сарае был помост, куда забираться надо
было по приставной лестнице.
Под скошенной кровлей висели пучки целебных трав и связки кореньев,
которые собирала бабушка Гали. Тесное сумрачное пространство было
пропитано запахами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117