Как правило, все они были убеждены, что это нормально, так и должно
быть. Лишь немногие испытывали горечь, смутно угадывая, что их
использовали и бросили на произвол судьбы. И только единицы осознавали
людоедскую суть режима, который требовал от человека слепой покорности,
безоговорочной преданности, а взамен предлагал голые лозунги, бредовые
идеи и сулил светлое будущее далеким потомкам.
Старики многое знали и помнили, но молчали, страшились последствий. В
то же время им льстило, что кто-то вспомнил о них, проявил интерес.
Забытые всеми, коротающие в нищете унылые дни, они тосковали по вниманию,
по человеческому слову. Им мучительно хотелось поговорить, но они боялись.
Обычно моя задача сводилась к тому, чтобы развеять страх.
Но иногда, изредка мне везло: я встречал людей, которые понимали, как
с ними обошлись, на кого они всю жизнь гнули спину и кому нужны
бессмысленные секреты, пожирающие труд народа, принуждающие его жить
впроголодь. Такие встречи были настоящей удачей: разговор шел легко,
свободно, без оглядки.
Собирая материал, я встречался с большим числом специалистов,
работающих под землей, но не имеющих отношения к секретам: строителями,
макшейдерами, связистами, электриками, работниками метро, археологами,
ремонтниками. Все они ссылались на некое "соседство" внизу, которое давало
о себе знать гулом, вибрацией, электромагнитными излучениями, ощущением
чужого присутствия. Мои расспросы приносили бытующую среди специалистов
молву о тайном подземном строительстве, объемы которого не поддавались
рассудку и здравому смыслу. В конце концов, я решил, что пора спускаться
самому. Это случилось нечаянно. Неопределенная причина, похожая на
странную прихоть или на повеление свыше, привела меня на стройку в центре
Москвы, где реставрировали старый дом. Необъяснимо, по внутреннему
побуждению, словно кто-то вел меня за руку, я спустился в подвал и стал
настороженно пробираться от проема к проему. Было полное ощущение, что я
бывал здесь когда-то - давно, неизвестно когда; хотя я твердо знал, что
никогда прежде сюда не забредал.
Пройдя немного, я обомлел: в глубь холма тянулись широкие галереи,
перед глазами открылись старинные своды, древняя кладка, арки и столбы.
После первого спуска, ставшего лишь коротким обзором, я понял, что
исследования требуют подготовки и снаряжения. И все же, я полагаю, первый
спуск был неким знаком свыше, знамением небес, поощрением избранного пути.
Впоследствии я убедился, что из старинных галерей, куда я спустился
впервые, при желании и наличии инструментов можно проникнуть в соседние
системы - в монастырские и церковные подвалы, склады, в винные погреба, в
старые заброшенные штреки и забои, в тоннели метро, в обширные
бомбоубежища. Москва стала разворачиваться в своем тайном, причудливом,
скрытом от людских глаз облике.
Со временем, спустя годы, приобретя опыт, знания, навыки и сноровку,
я пришел к выводу, что в пределах старой Москвы, во всяком случае, в
местности, именуемой Скородом и ограниченной Садовым кольцом, из любого
здания в любое можно попасть под землей, не поднимаясь на поверхность.
Чтобы удостовериться в своих предположениях, я часто исчезал из дома
и проникал в места, о которых прежде не подозревал. Понадобилось немного
времени, чтобы убедиться, что подземное пространство - зона повышенной
опасности. Обращаю особое внимание на это обстоятельство.
В старых ходах и подкопах в любую секунду может обрушиться свод.
Крепь зачастую ослаблена или отсутствует вовсе, обвал породы может
произойти от малейшего толчка, неловкого движения или вибрации, вызванной,
скажем, прошедшим вдали поездом метро. Неосторожный исследователь может
провалиться вниз - в грунте нередки пустоты, особенно там, куда подтекает
вода. Под землей таятся русла многочисленных речек и ручьев, гиблые
болотистые бочаги. В период дождей и таяния снега подземные системы
наполняются водой. Словом, сгинуть под землей проще простого. Даже
обыкновенная, невинная на вид труба может представлять смертельную
опасность: легкое прикосновение вызовет гибельный разряд по той причине,
что где-то вдали труба касается кабеля высокого напряжения с пробитой
изоляцией.
Мне постоянно задают вопрос: случалось ли мне попадать в рискованные
переделки и пострадал ли я за все годы? В переделках бывал: чаще всего
застрянешь в узком месте и ни вперед, ни назад. Случались и травмы, но я
всегда понимал, что передвижение под землей требует предельного внимания и
осмотрительности и старался предвидеть любую оплошность, предусмотреть
неожиданности, никогда не лез на рожон в угоду любопытству; безопасность
неизменно стояла на первом месте.
Иногда, прежде чем сделать первый шаг, приходилось прибегать к
длительному наблюдению, особенно в современных системах, имеющих
сигнализацию и охрану. Длительное наблюдение требует выдержки и терпения.
Приходилось подолгу неподвижно лежать или сидеть в укромном месте, нередко
в темноте - вслушиваться, всматриваться с надеждой что-то заметить.
Самое трудное в длительном наблюдении - ожидание. Вокруг ничего не
происходит, а ты ждешь, ждешь... В бесплодном ожидании порой проходят
часы, и кажется, вроде бы все мирно вокруг, спокойно, тебя так и подмывает
подняться, сделать шаг, но внутреннее чутье подсказывает, что нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117