человек привык повелевать и
побеждать, привычка, как водится, сказывалась на манерах.
Когда Джуди держала Бирса при себе или водила за руку по гостиной,
Антон несколько раз ловил на себе внимательный, плотный, ощутимый, как
прикосновение, взгляд Хартмана.
Вскоре произошел забавный эпизод, похожий на профессиональный тест
для тележурналиста - проверка на находчивость.
- Мистер Бирс! - громко обратился к нему подвыпивший ведущий одной из
местных программ, телевизионная знаменитость. - Я слышал, вы хорошо
работаете в эфире, это так?
В общем гомоне возникла пауза, гости услышали вопрос и обернулись к
Бирсу.
- Я думаю, слухи сильно преувеличены, - вежливо ответил Антон.
- Вы привезли кассету со своей программой? Или не рискнули? -
запальчиво поинтересовался собеседник, разгоряченный обильной выпивкой.
В гостиной смолкли голоса, стало тихо. Все смотрели на Бирса, ждали
ответа, он почувствовал себя на ринге: то ли примешь вызов и ответишь
ударом на удар, то ли сникнешь и тебя будут жалеть, а пожалев, отвергнут.
- Однажды русский писатель Куприн ехал в поезде. В купе он оказался с
итальянцем, который читал газету. Там было написано, что знаменитый
русский певец Федор Шаляпин едет на гастроли в Италию. Итальянца это
ужасно возмутило. Он с гневом сказал: "Ехать петь в Италию - все равно,
что... - Бирс умолк и обвел взглядом присутствующих: все смотрели на него
с интересом и ждали. И Джуди смотрела, распахнув глаза, даже издали было
заметно, как она волнуется за него - волнуется и переживает. Хартман ждал
спокойно, но был задумчив, словно размышлял над чем-то.
Антон выдержал паузу, пока в воздухе не повисло напряжение, и
подождал еще чуть-чуть, пока оно не сгустилось и не стало явным.
- Ехать петь в Италию - все равно, что... - повторил Бирс, - все
равно, что везти хлеб в Россию! - последние слова он произнес громко,
чтобы все слышали.
Миг еще держалась тишина, потом раздался взрыв хохота, грянули
дружные аплодисменты. Многие зашлись от хохота, на глаза навернулись
слезы. Джуди горделиво озиралась: знай, мол, наших!
Хартман улыбался, но был явно раздосадован. Он смотрел на Джуди,
которая искренне радовалась за Бирса, и понятно было, что он не одобряет
ее.
Среди общего смеха Бирс поднял руку, прося тишины, и когда все
притихли, сказал:
- Показывать свою программу в Лос-Анджелесе, все равно, что петь в
Италии. Но поскольку в Россию давно возят хлеб, я рискнул и привез кассету
в Америку, - объявил он во всеуслышанье под общий смех и аплодисменты.
Пока все смеялись, знаменитый ведущий программы, похоже, протрезвел и
выглядел сконфуженно.
- Это вам за самоуверенность, - уколола его одна из дам.
- Неплохо бы и кассету посмотреть, - огрызнулась знаменитость.
- Когда вам угодно, - вежливо поклонился Бирс.
Герой экрана, видно, понял, что историю лучше замять.
- Хочу с вами выпить, - предложил он, взял с подноса два бокала и
один протянул Бирсу, другой взял себе.
Они выпили, многие из гостей подходили к Бирсу, чтобы чокнуться с
ним.
- Мистер Бирс, позвольте вручить вам приз! - громко объявила Джуди и
наградила его поцелуем под аплодисменты гостей; Антон заметил, как по лицу
Хартмана скользнула тень.
Можно было подумать, что все эти люди счастливы и живут в свое
удовольствие. Разумеется, у них были свои заботы, но никто не выставлял их
напоказ, напротив, все тщательно скрывали свои проблемы от чужих глаз, вот
почему мнилось, что жизнь их исполнена счастья.
- Мистер Бирс, вы - коммунист? - неожиданно обратился к нему Хартман,
и все снова притихли.
- Нет, никогда не был, - покачал головой Антон.
- Но вы так давно живете при коммунистах...
- Всю жизнь, - покивал Бирс, соглашаясь, и усмехнулся печально,
удрученно развел руками - мол, что делать...
- Вы бы могли объяснить, в чем разница между нами? Я имею в виду -
между капитализмом и коммунизмом... - спросил Хартман как бы невзначай и
смотрел невинно, ждал ответа.
О да, это был подвох так подвох! Стоило Бирсу ответить всерьез, он бы
неизбежно пустился в политику, славный вечер был бы испорчен. Бирс это
тотчас уразумел. Мало того, он потерял бы очки, набранные прежде, счет
стал бы не в его пользу.
Антон понял, что его втравливают в никчемный спор, из которого не
выбраться мирно: стоит начать, и увязнешь, как последний зануда.
- Все говорят, что между нами огромная разница, - пожал плечами Бирс.
- Я с этим не согласен. На самом деле между капитализмом и коммунизмом нет
никаких различий. Почти никаких. И вас и нас одолевает одна и та же
забота: как выжить? И вы и мы думаем об этом постоянно. Просто вы думаете,
как продать, а мы - как купить.
Это прозвучало настолько неожиданно, что несколько мгновений все
молчали, соображая, потом, как обвал, в стены ударил хохот. Хартман
усмехнулся и похлопал слегка, отдавая должное собеседнику, а Джуди едва не
заплакала от радости.
- О Тони, это замечательно! - улыбнулась она сквозь слезы, Хартман
помрачнел, Бирс видел.
В соседней комнате кто-то сел за рояль, потек густой томительный
блюз, Джуди потянула Бирса танцевать. И вот полумрак, в стеклах отражаются
скользящие пары, слегка кружится голова, ты обнимаешь красивую девушку, и
тебе кажется, кто-то свыше высек в пространстве между вами искру: да,
короткое замыкание, похоже. Впрочем, он тут же себя стреножил: не дури, у
богатых свои причуды, тебе до юной леди, как до луны, любая старуха в
русской деревне остережет тебя - не в свои сани не садись, милок, или еще
почище:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117