Ключников кивнул - понял, мол, и прошел мимо. Он копался в шкафу,
когда на пороге возник Буров.
- Думаешь, я не знаю? - прищурился он, глядя в упор неукротимо
горящими глазами. - Мы все знаем.
- Что? - вяло поинтересовался Ключников, озабоченно роясь в вещах.
- Все! - в голосе соседа прорезался торжественный металл. - От нас не
скроешь! Не выйдет! Нам все известно!
- Слушай, не темни... - поморщился Ключников. - Говори толком или
заткнись. Я спешу.
- К еврейке?! - с огнем в глазах и прокурорской медью в голосе
натянулся, как струна, Буров.
- Вот оно что... - понимающе кивнул Ключников. - Тебе-то что?
- Мне?! Мне?! - выкрикнул Буров и задрожал мелко, затрясся. - Своих
предаешь?! Ради жидовки?! Невесте изменил! Товарищей забыл?! Организацию
бросил! - глаза его пылали неукротимо, он дрожал весь от возбуждения,
голос звенел и бился, как огонь на ветру, в паузах он подвывал, словно
заклинал кого-то.
- Заглохни, Буров... Не до тебя, отвали, - устало попросил Ключников.
- Ну да, конечно... У тебя теперь евреи друзья! Купили они тебя! На
бабе поймали! Что - нет, скажешь?! Присушила она тебя! Между ног держит!
Ключников не выдержал, выставил его в коридор. Буров вопил и
упирался, Ключников выволок его за порог и повернул ключ в замке. Буров с
криком бился в дверь, и когда Ключников вышел, по всему коридору из комнат
пялились соседи; Ключников шел, словно сквозь строй.
Было от чего помрачнеть, и пока Ключников ехал в отряд, он чувствовал
позади внимательные взгляды соседей, спину жгли раскаленные глаза Бурова,
его пронзительный крик все еще резал слух.

...по ночам отряд тщательно прочесывал подземную Москву. Все чаще они
натыкались на бункеры и тоннели, весь центр был изрыт на разной глубине -
Лубянка, Мясницкая, Старая и Новая площадь, Китай-город, широкие ухоженные
тоннели вели в Кремль и в соседние ветки метро, мощные бункеры и
коммуникации залегали на большой глубине рядом с Арбатской площадью и
Пречистенским бульваром, на Таганке и на станции метро "Павелецкая", где
за раздвижной стеной длинного перехода с кольца на радиус располагался
резервный штабной бункер.
Новые сооружения нередко соседствовали с древними подземельями,
иногда они пересекались или соединялись в общую систему. Особенно тесно
старые и новые постройки смыкались под Кремлем. Из Боровицкой башни
древний, увешанный сталактитами ход, направлялся к руслу Неглинки, новый
секретный ход был прорыт вдоль всего Тайнинского сада, где на месте
подворья Угрешского монастыря и соседнего с ним двора Беклемишевых между
Петровской и Москворецкой башнями за церковью Константина и Елены, от
которой остались лишь подклет и фундамент, охрана Кремля поставила в
угловой садовой низине приземистое здание, невидимое снаружи через
кремлевскую стену и похожее на старинные палаты: кирпич, крутая кровля,
кованые решетки...
Отсюда старый ход вел под ров Калиты и дальше, под кремлевскую стену
между Петровской и Безымянной башнями в сторону Москва-реки, а древний,
обнаруженный еще в XVIII веке князем Щербатовым ход направлялся от
Никольской башни к Лубянке. Современный, хорошо оборудованный тоннель шел
под Красной площадью к Шевалдышевскому подворью, где соединялся с
благоустроенными бункерами коммунистической партии, уходящими вниз на
большую глубину. Поодаль бункеры имели замаскированные выходы в метро и на
поверхность и сообщались с подземными этажами Лубянки.
Весь Сретенский холм, один из семи московских холмов, был изрезан
внутри, как муравейник, скрывая опрокинутый вниз загадочный город,
подземное отражение Москвы, сказочный Китеж-град - с той лишь разницей,
что существовал не в воде, а под землей.

...довольно часто Хартман приглашал Бирса на свою яхту. Стэн был
хорошим яхтсменом, и Бирс, который никогда прежде не ходил под парусом,
как прилежный юнга учился у шкипера ставить грот, стаксель и спинакер,
управляться с такелажем и помалкивал, стирая шкотом в кровь ладони, лишь
дул на них, когда они особенно горели.
Оба они любили серфинг и нередко галсами носились под парусами на
досках, а иногда выходили на катере Хартмана в открытое море и, надев
акваланги и гидрокостюмы, ныряли с гарпунами, чтобы поохотиться под водой.
Хартман пригласил Бирса полетать на собственном спортивном самолете,
который он сам пилотировал. Раз в году Хартман отправлялся на охоту в
Африку, во время сафари ему доставляло особое удовольствие встретить
крупного зверя один на один, чтобы в полной мере пережить опасность и
почувствовать риск.
О, это была мужская жизнь! Бирсу не под силу было делать все наравне
с Хартманом, однако тому не пришлось доказывать свое превосходство: узнав,
что Антон новичок, Стэн успокоился и взялся его обучать; делал он это
охотно и терпеливо.
На уик-энд они втроем с Джуди отправлялись в горы и два дня катались
на лыжах и загорали, попивая по вечерам у камина вино в принадлежащей
Хартману альпийской хижине, сложенной из бревен и дикого камня.
Это были два счастливых безмятежных дня. Ярко сияло солнце, цветные
костюмы лыжников красиво выделялись на заснеженных склонах, белизна
слепила глаза, и лишь свист лыж, взрезающих наст, нарушал плотную
космическую тишину, которая лежала на склонах окрестных гор.
На лыжах Антон чувствовал себя увереннее, чем в море, и все же он не
мог тягаться с Хартманом, который катался, как профессиональный
горнолыжник, что и не мудрено было:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117