Антон быстро
спустился вниз, расспросил старух, посиживающих во дворе: Джуди видели,
когда она направлялась в булочную, и после, когда возвращалась с хлебом.
Антон позвонил в квартиры на первом этаже: в одной слышали за дверью
женский крик, в другой старик успел заглянуть в глазок и увидел, как
какие-то люди скрылись за шахтой лифта; подробностей старик не разглядел.
Бирс внимательно осмотрел лестничную площадку перед лифтом, обнаружил
землю и множество следов - весь пол был истоптан, словно несколько человек
топтались в грязной обуви. Узкий проход вел за шахту лифта, откуда
спускалась лестница в подвал. Обычно решетчатую дверь запирали на большой
висячий замок, но сейчас она была лишь прикрыта: стоило ее толкнуть, и она
со скрипом отъехала в сторону.
Снизу на него повеяло зловещей тишиной и темью. Крутые ступеньки
уходили в темноту, как в воду, - уходили и исчезали бесследно. Бирс понял,
что без света не обойтись. Он поднялся домой за фонарем и, посвечивая,
стал осторожно спускаться.
Каждая ступенька давалась с заметным усилием: он замирал,
прислушиваясь, потом делал новый шаг. Подвал оказался глубоким, Антон
спустился на три лестничных марша, плотная тишина окружала его со всех
сторон. Он вдруг заметил белое пятно, медленно приблизился и все понял: то
был полиэтиленовый пакет с хлебом. То ли Джуди уронила его случайно, когда
ее вели, то ли бросила намеренно, чтобы указать путь тем, кто станет ее
искать.
Подвал состоял из множества помещений и, казалось, не имеет конца.
Антон крался в тишине, луч фонаря выхватывал из темноты грязные стены,
пол, какие-то проломы, проемы... Озираясь, он остановился, чтобы
поразмыслить: с одной стороны, его тянуло продолжать поиски, с другой, он
понимал, что одному ему не справиться.
Антон поднялся домой, позвонил Першину, тот прислал дежурный наряд и
приехал сам. Они осмотрели местность и сверились по карте. Дом стоял на
склоне Красного Холма по соседству с Новоспасским монастырем. У подножия
холма располагался обширный монастырский пруд, за которым тянулась
набережная Москва-реки. Монастырь, как водится, был крепостью, имел
несколько подземных ходов: один вел к реке, что и понятно было, выход к
воде был необходим на случай осады; другой ход направлялся туда, где
стояла когда-то Таганская тюрьма, взорванная после войны; третий ход шел
на Крутицкое подворье и дальше, в старинные Алексеевские казармы, в
которых с незапамятных времен по сей день размещалась московская
гауптвахта.
Это была разветвленная подземная система: посреди двора обнаружились
уходящие неизвестно на какую глубину вентиляционные стволы, подвалы
окрестных домов и монастырские ходы соединялись с идущей под улицей веткой
метро. Сыскная собака, которой дали понюхать туфли Джуди, уверенно взяла
след, повела разведчиков из подвала в подвал и сконфуженно заскулила в
тоннеле метро: запах креозота и антрацена стойко забивал все прочие
запахи.
Джуди украли. Было ли это случайностью или Бирса выследили и нанесли
расчетливый удар, сказать было нельзя. Антон испытывал боль и стыд, словно
в том, что стряслось, была его вина: не уберег, не уследил...
Ему было стыдно перед Джуди, перед ее родителями, перед знакомыми - в
Америке и здесь, в России, даже перед Хартманом, который с полным
основанием мог сказать: останься Джуди с ним, ничего не случилось бы. И
выходило, что причина несчастья в нем. Бирс это понимал и не искал
оправданий.
Временами его подмывало схватить автомат и очертя головы пуститься на
поиски, он с трудом себя удерживал. Першин понял его состояние и
предостерег от опрометчивого шага:
- Не вздумай искать один.
Бирс и сам понимал, что в одиночку ему это не под силу. Положение
осложнил звонок приятельницы Джуди, муж которой работал в американском
посольстве; Бирс вынужден был признаться, что Джуди исчезла.
Вскоре из Лос-Анджелеса позвонил отец Джуди, задал несколько
вопросов, но больше молчал, вздыхал, рядом с ним, Бирс слышал, плакала
мать. Антон пытался их успокоить, повторял, что делается все, чтобы найти
Джуди, но понятно было, что это всего лишь слова, и сознание своей
кромешной вины застило Бирсу свет.
А еще через день случилось невероятное. Бирс задремал после бессонной
ночи, его разбудил звонок в дверь. На пороге стоял Стэнли Хартман.
- Я узнал, что случилось. Можно войти?
В это нельзя было поверить. Беверли-Хиллс остался так далеко, что его
как бы и не существовало вовсе. То была несусветная даль, забытый сон, в
который верится с трудом: то ли был, то ли мнится.
Они долго сидели на кухне, Бирс без утайки рассказал Хартману о том,
что происходит в Москве, Хартман его ни в чем не упрекал, Бирс это оценил.
- Я бы хотел принять участие в поисках, - предложил Хартман. - Думаю,
я имею на это право. Мои физические возможности вы знаете.
Антон кивком подтвердил, а про себя подумал, что слишком хорошо
знает.
- Я поговорю с командиром, - пообещал он.
Першин оказался несговорчивым.
- Даже речи не может быть! - заявил он решительно. - Не хватало нам
иностранцев! Случись что, кому отвечать? На кой черт он нам?!
Хартман настоял на личной встрече, но результат был тот же:
- Мистер Хартман! Любое дело должны делать профессионалы!
- До сих пор, как будто, они себя не очень показали, - возразил Стэн.
- Правильно. Упрек принимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117