- Ты что смееешься! Искать плащ в комиссионках! Да он давно продан,
если и попал туда! Это что же - все городские комиссионки обшмонать?!
- Не шмонай, дело твое, - равнодушно ответил Остапчук.
- Да ты знаешь, сколько их!
- Знаю, двадцать четыре.
- Это на год работы!
- Думаю, намного меньше, - вдруг вставил Левин. - Отбрось
специализированные.
- Радио-фото-электротовары - один, посуда-фаянс, хрусталь и прочее -
два, детских - два, ювелирный - один, трикотаж - два, дамская одежда и
обувь - один, не запинаясь, словно декламировал Остапчук. - Дальше:
мебельных - два. Вот и посчитай, куда тебе не надо.
Но подсчитал Левин, быстро, на подвернувшейся бумажке, пока Остапчук
говорил.
- Остается верхняя одежда. Таких пять. И универсальных шесть. Всего
одиннадцать. Тебе, что, первый раз искать?
- Тюнен исчез в середине апреля. Если плащ был сдан тогда же, то он
давно продан. Размер ходовой - пятидесятый. Да он и двух дней не лежал! А
вы хотите, чтоб через четыре месяца я искал его в комиссионках! Ну, даете!
- замотал головой Михальченко. - Ладно, - успокоившись, сказал он, -
совершу я такую экскурсию по одиннадцати комиссионкам, уговорили.
- Я тебя не уговариваю, - спокойно, но жестко сказал Левин. - Ты не
постовой милиционер, сам должен знать, чего делать, а чего не делать.

18
В десять утра, уже имея адреса комиссионных магазинов, Михальченко,
усевшись в машину, командовал Стасику:
- Поехали!
- Куда, Иван Иванович?
- Сегодня у нас с тобой большая экскурсия, и он назвал первый,
ближний, адрес.
Михальченко с самого начала не верил в эту затею. Покидая очередной
магазин, убедившись, что среди висевших плащей ничего похожего на плащ
Тюнена не было, и выслушав от продавщиц один и тот же ответ: "Нет, не
помню, может и был такой. Всего не упомнишь", - Михальченко говорил
Стасику:
- Двигай дальше. На Привокзальную...
К двум часам, к началу перерыва, из одиннадцати адресов оставалось
четыре. Они пообедали в кафе со странным названием "За тыном", съездили на
заправочную и снова крутились по городу. Продолжалось это почти до вечера.
Без результата покинув последний магазин, Михальченко сказал шоферу:
- Я, Стасик, человек, можно, сказать, везучий. Случалось, копал такую
безнадегу, а все же находил, что искал. А сегодня вытащил пустышку. Знаешь
почему? Когда-то один полковник сказал мне: "Опер, который все быстро
находит, так же быстро теряет нюх". Так что считай, что господь сегодня
пожалел меня, - ухмыльнулся Михальченко.
- Значит завтра опять по магазинам? Хорошо, что бак залили.
- Нет, завтра сделаем иначе.

На этот раз главный редактор журнала "Я - жокей" Матиас Шоор прибыл в
Старорецк самолетом из Москвы, куда прилетел на несколько дней по
поручению Анерта вести переговоры о совместном издании по заказу
туристических фирм ФРГ рекламного буклета. Удачно закончив дела в Москве,
Шоор опять сел в самолет и через час сорок был в Старорецке. Устроившись в
знакомой гостинице, во второй половине дня он уже демонстрировал директору
конного завода только что вышедший номер журнала и оттиски цветных
фотографий следующего номера для франкоязычных стран.
Они сидели в кабинете директора завода. Тот разглядывал оттиски. И
хотя давно привык к великолепному качеству фотоиллюстраций, все же и на
этот раз не мог не подивиться, глядя на глубину, сочность и естественность
цвета. И лошади, и наездник (тот парень, которого ему нашли, натурщик
Леонид Локоток), и манеж, и луг - все было снято с большим вкусом: не
назойливо-рекламно, а как-то даже повествовательно, мол, как с лошадью
работают, как выхаживают, объезжают и, наконец, какие это дает результаты.
В этом и крылась вся тонкость, ненавязчивость рекламы. Да и парень этот,
Локоток, хорош, всем вышел: статью, физиономией, держится свободно, прямо
киноактер. Надо его не выпускать из виду, пригодится...
- Нравится? - спросил Шоор.
- Да, хорошая работа... Как съездили в Москву? Удачно?
- Очень. Ваши бюрократы учатся не только говорить слово "бизнес", но
и видеть его середину.
- Суть, - поправил директор. - Что ж, дай им Бог... Вы надолго к нам?
- Несколько дней. А потом буду улетать в Москву и домой. Но у меня
тут гешефт с этим бюро "След", с господин Левин.

На следующий день к девяти утра Михальченко отправился в контору
"Комиссионторга", но директора не застал, секретарша сказала, что того к
девяти вызвали в облисполком и порекомендовала подождать. Таких, как
Михальченко, ожидающих, в приемной было пять человек, и он с расчетом сел
на самый ближний к входу в кабинет стул, чтобы сразу, едва появится
хозяин, войти. У секретарши он предварительно выяснил, что директора зовут
Богданом Юрьевичем. И сейчас, набравшись терпения, представлял себе, как
заерзает этот Богдан Юрьевич, когда услышит просьбу Михальченко: перерыть
документы одиннадцати комиссионных магазинов, начиная с 17 апреля...
Прождал Михальченко полтора часа. Распахнув дверь в приемную,
директор быстро пересек ее, вошел в кабинет, не дав никому по дороге
остановить себя. Михальченко знал этот прием, и потому хозяину удалось
опередить его лишь на два шага.
- Послушайте, я только вошел, а вы уже врываетесь. Так же нельзя, -
стоя между письменным столом и Михальченко, директор журил его.
- Богдан Юрьевич, не сердитесь, - заулыбался Михальченко. -
Обстоятельства заставляют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78