.. "Как
позвонить, что объяснить?.. Вполне возможно, да и скорее всего этой книги
у него нет, а сто других раритетов, которые мне не нужны, имеются. Он ведь
историк, а не юрист... Но позвонить придется, деваться некуда, не
выписывать же ее через академическую библиотеку из Москвы, из Ленинки! Это
же сколько времени пройдет!.." - думал Левин, идя домой. Его не покидало
ощущение, что с тех пор как он занялся поисками Кизе, прошли десятилетия и
он никак не может выбраться из них в сегодняшний день... Он терял к этой
истории интерес, в ней было какое-то занудство. Что ему за дело до
полковника вермахта Кизе, убитого почти полвека назад, когда голова болит
от своих каждодневных забот, вонзающихся в душу, как несмазанное сверло?!
Дома было тихо и пусто. Дети и жена на работе, внук в садике. Левин
походил по комнатам. Шкафы с бельем и одеждой в них, сервант с посудой,
телевизор и радиоприемник, полки с книгами, даже дешевенькая индийская
деревянная статуэтка женщины в комнате детей, - все, все имело свое
надежное, обжитое и вроде очень удачное место, к которому давно привыкли.
Но для того, чтобы получить это пространство и обжить его, в сущности ушла
вся жизнь. Больше ничего сюда не вместишь - покажется лишним, нарушит уют,
но и не изымешь так, чтоб без боли...
Покружив у телефона, он сел и заставил себя набрать номер, записанный
на каталожной карточке. Долго никто не отвечал. Затем немолодой женский
голос спросил:
- Вы куда звоните? - словно в эту квартиру звонить не дозволено или
сюда так давно не звонили, что люди отвыкли и считают, что просто кто-то
ошибся номером.
- Это квартира профессора Нирода? - осведомился Левин.
- Да. А вы кто, откуда? - удивилась женщина.
Левин растерялся.
- Если можно, Аполлинария Дмитриевича, - все же попросил он. - Вы его
жена?
- Нет. Я экономка. Сейчас посмотрю, не отдыхает ли.
Левин ждал, улавливая шаркающие удаляющиеся куда-то в глубину
квартиры шаги. Через какое-то время в трубке что-то зашелестело и раздался
хрипловатый голос:
- Я слушаю. С кем имею честь?
Левин объяснил, кто он и что, но без подробностей:
- Вы извините, Аполлинарий Дмитриевич, за беспокойство. Мне крайне
необходима одна книга. Я обыскал весь город, все библиотеки. Помню вас по
университету, хотя учился на юрфаке. В пятидесятые годы. Слышал, что у вас
богатая библиотека.
- Что вас интересует? - прервал его собеседник.
Левин назвал.
- Есть она у меня, но на дом книг не выдаю.
- Я понимаю, - смутился Левин, не зная, что сказать.
- Вы можете прийти полистать ее. В моем присутствии.
- Ну хотя бы так, - согласился Левин. - Когда вам удобно?
- Можете даже сегодня. После шести вечера я всегда свободен.
"От чего он свободен?" - подумал Левин и попросил адрес.
- Дом Академии наук знаете? На Костомарова. Шестнадцатая квартира.
Лифт, как всегда не работает, учтите это...

Это был дом из тех, которые называли "сталинскими" - построен в 1951
году, шестиэтажный, огромный, несуразный, но добротный. Фасад шел вогнутой
дугой, четыре подъезда с большими тяжелыми деревянными дверями, с высокими
окнами.
Квартира профессора Нирода находилась в первом подъезде на четвертом
этаже. Одолев крутые долгие лестничные марши, Левин позвонил. Открыли не
сразу: сперва откуда-то издалека возникли шаги, затем на него смотрели в
"глазок" и лишь потом, после того как на вопрос "кто?" он назвался,
зазвякали цепочки, задвигались щеколды, защелкали замки. В дверном проеме
стояла невысокая пожилая женщина. Он поздоровался. Ничего не ответив, она
заперла дверь и двинулась по длинному полутемному коридору, как бы
приглашая следовать за собой. Квартира была огромная, четыре или пять
больших, метров по тридцать, комнат, с высоченными потолками, к ним
наверное десятилетия не прикасалась малярная кисть. В двух комнатах,
которые он пересек, окна были зашторены, висел сумрак, окутавший тяжелую
старинную мебель.
Приоткрыв дверь в третью комнату, из которой наконец-то блеснул
зеленоватый свет, женщина произнесла, обращаясь к кому-то:
- К вам, - и, повернувшись, ушла.
Левин постучал.
- Входите, - раздался голос.
В такой же большой комнате, окна которой выходили в сумеречный
колодец двора, стоял полумрак, пробитый светом бронзовой лампы, прикрытой
зеленым треснувшим стеклянным абажуром. Стен не было видно, их наглухо
закрыли стеллажи и шкафы с книгами. Просторный, из темного дерева
письменный стол, два глубоких кресла, обтянутых истертым коричневым
плюшем, - и больше никакой мебели.
Из-за стола встал невысокий полный старик с большим гладко выбритым
шишковатым черепом, голубоватая сорочка-"апаш" с обвисшими длинными ушами
воротника заправлена в слишком просторные, поднятые выше круглого живота
брюки, державшиеся на подтяжках.
- Садитесь, молодой человек, - Нирод указал на одно из кресел.
А Левин подумал: каким образом в этой сумасшедшей, циничной и
сволочной жизни сохранились такие "интеллигентные", как он определил для
себя, обиталища и такие владельцы их?
- Я слушаю вас, - сказал Нирод. - Сперва расскажите о себе.
- Аполлинарий Дмитриевич, чтобы вы не гневались, что потревожил вас,
мне придется быть многословным, - сказал Левин.
- Это не самое страшное сегодня.
Коротко рассказав о себе, Левин подробно изложил историю Кизе, свои
долгие поиски и затруднения, и под конец добавил, что для завершения
работы у него вся надежда на книгу, ради которой он позволил себе нарушить
покой уважаемого профессора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78