.. Ты меня здесь застал случайно. Я уже две
недели как откомандирован до конца месяца в другое место, пока коллега из
отпуска вернется... Слушай, Олег, как насчет того, что я просил? До осени
дачу надо закончить, остались отделочные работы.
- Можешь приехать взять... Но и ты пойми, у нас горит.
- Да, понимаю я. Никогда ж не подводил, но в этот раз количество
больно уж заметное...

9
Покойный Зимин жил с матерью в двухкомнатной квартире. Поднимаясь по
лестнице, Туровский, Гущин и Алтунин, каждый думал свою думу, хотя все
сходились к одному: как предстать им, здоровым, сильным, живым, перед
убитой горем женщиной, потерявшей единственного сына, как пойдет разговор
с нею.
Кнопку звонка нажал Туровский. Дверь открыли не сразу, сперва тихий
голос:
- Кто?
- Это мы, Мария Даниловна, доктор Туровский и Виктор Петрович.
Дверь открылась. В проеме стояла мать Зимина, им показалось, что она
стала тоньше, сморщенное личико, собранные со лба седые редкие волосы были
завязаны сзади в небольшой узел. И странными казались для этого
изможденного лица висевшие на мочках золотые сережки с небольшими
рубинчиками. Туровский вспомнил: Юра Зимин покупал их для матери в
Лейпциге, когда были на тренировочных сборах в позапрошлом году зимой...
- Проходите, - сказала она, отступая от двери.
Вошли. И сейчас вдруг по-особому бросились в глаза в этом как бы
опустевшем жилье знакомые, не раз виденные фотографии, висевшие на стене,
и личные кубки Зимина, стоявшие на серванте. Вот снимок, где Зимин во весь
рост, в плавках стоит на краю бассейна, воздев руки, смеется, в левой
зажата шапочка, только сдернутая с головы, а вот он на групповом снимке со
всей командой, в центре - Гущин, Туровский, Сева Алтунин...
Они сели по сторонам стола, покрытого голубой в белую клеточку
моющейся скатертью. Это тоже привезено из какой-то заграницы. "Откуда же?"
- зачем-то вспоминал Алтунин, но вспомнить не мог.
- Коль уж зашли, соберу чего-нибудь, - негромко сказала Зимина.
Пить в жару не хотелось, но с другой стороны, просто так вот сунуть
ей конверт с деньгами и уйти - можно и обидеть, а это уже ни к чему.
Туровский и Гущин переглянулись.
- По маленькой можно, - решил Гущин.
Зимина проворно принесла из кухни тарелки, приборы, поставила банку
"Завтрака туриста", кабачковую икру, нарезала вареной колбасы, на тарелках
- помидоры, огурцы, пристроила хлебницу, а в центр водрузила бутылочку
"Пшеничной".
- Вы уж извиняйте, что так вот, - кивнула Зимина на стол, - не ждала
ведь гостей.
Гущин, круто вздохнув, налил в большие рюмки ей, Туровскому и себе.
- А ему что ж? - спросила Зимина, указав на пустую рюмку Алтунина.
- За рулем он, нельзя, - ответил Гущин.
Выпили, не чокаясь, молча, стали закусывать. Зимина едва пригубила.
- Весной памятник ставить будем, - по-деловому сказал Гущин. - Надо,
чтоб земля осела.
Зимина согласно подергала головой. Гущин снова наполнил рюмки. Поднял
свою и обращаясь к фотографиям, сказал:
- Вот, Юра. Тут мы, с тобой, с твоей матерью, - и посмотрев на
просвет рюмку, быстро выпил. За ним, морщась, Туровский.
Глаза женщины наполнились слезами, она утерла их тыльной стороной
руки, прошептала:
- Вы уж извините...
Когда бутылку прикончили, Гущин, дожевывая кусок колбасы,
выразительно посмотрел на Туровского. Тот понял, вынул из нагрудного
кармана конверт, сказал:
- Мария Даниловна, это вам от всех нас, - протянул он ей конверт. -
Тут двадцать тысяч. Это еще не все, конечно, это на первый случай.
- Господь с вами, - робко сказала Зимина. - Мне теперь ничего не
нужно, всего хватит, - и глаза ее снова увлажнились.
- Мы понимаем, что никакие деньги не заменят вам и нам Юру, -
продолжал Туровский, - но жить-то надо.
Зимина молча подергивала головой, утирая слезы.
- Что поделать, - сказал Гущин, - такая у нас медицина. - Лучше к ним
в руки не попадать. Да еще к таким врачам, как этот... Молодой, видать, и
неопытный... Вот и прозевал он, наверное, нужный момент... Гнать их таких
надо. Загубил он Юру. А мы ведь так его берегли. Кормили самым лучшим. Да
что с него, этого лекаря, сейчас возьмешь, - тяжко дыша, Гущин махнул
рукой. - Хотя такое не прощают...
Алтунин за все время не произнес ни слова. Наступила пауза. Видя, что
она неловко затягивается, Туровский поднялся.
- Нам пора, Мария Даниловна, - сказал он. - Извините нас за
вторжение. Если что нужно будет, звоните.
- Да-да! - подтвердил Гущин. - Вы с нами связь держите. Сева у нас
под рукой всегда... В нужный момент - и он у вас... Спасибо за угощение.
- Спасибо и вам... Вы уж извините, что скромно, - она пошла провожать
их. - И за деньги поклон вам, придержу на памятник Юре.
- Это лишнее, Мария Даниловна. Тратьте их, а на памятник мы найдем,
это наш долг, - сказал Гущин.
Когда вышли и уселись в машину, Туровский произнес:
- Что ж, дело сделано...

Было около пяти, когда Костюкович спустился в подвал, взял последнюю
канистру бензина из своего загашника, заправил машину и поехал на
спортбазу.
Старик-вахтер, сидевший в дежурке, потребовал пропуск.
- Я к доктору Туровскому, - сказал Костюкович, и не останавливаясь,
крутанул турникет. В красивом трехэтажном здании размещалась гостиница,
спортзал, зимний бассейн, столовая и административные помещения. Где-то в
стороне раздавались голоса и плеск, слышались удары по мячу - там, видимо,
были летний бассейн и волейбольная площадка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46