- Леша, не грусти, жизнь прекрасна! - Он погрозил через стекло юнцам.
- Детки, не шалите, - и, уходя, сделал "козу" Рогову. - Папаша... -
пропищал он детским голосом.
Они пошли по тротуару элегантно-спортивные, броские,
мужчины-загляденье, широкоплечие, веселые лица, ясно - удачливые ребята.
Отхватили в жизни счастья, пробились... Надолго? Не стоит об этом
думать... Пока все чисто, на горизонте ни тучки. Ну, а потом,
когда-нибудь? О, до этого - целая жизнь!
Рогов вошел в будку, набрал номер, но никто не ответил. Они снова
ехали по улицам, полным дневной сутолоки.
- А вы раньше где играли? - спросил маленький.
Ему казалось, он в команде всю жизнь. Вроде бы в ней родился, рос и
живет. Все у него в команде, и потеряй он ее сейчас, он не знал бы, как
жить. Но ведь придется... Да, когда-нибудь. Но это потом, позже, еще
долго... Постепенно отмирает в тебе что-то, отсыхает, и отпадаешь сам,
как... как осенью лист с дерева. Дерево стоит, а листья появляются,
распускаются, вянут и облетают один за другим.
- Я на шахте начинал. Работал, ну и... шайбу гонял... в свободное
время. На Дальнем Востоке было.
- В городе?
- Вроде... Поселок.
Город, городок - какой это город, избы среди гор. Правда, почти пять
лет прошло, может, уже и город. Узкая долина, быстрая речка петляет среди
хребтов, тайга начинается у дома.
Стоит зайти в кассу Аэрофлота, день в кресле, потом пересаживаешься
на местный рейс, еще три часа в воздухе - сопки становятся все выше,
приходится набирать высоту. Ах, как хрупок самолетик в небе, болтается
среди гор вверх-вниз, как детская игрушка на резинке, а ты - внутри. Но
ничего, обходится...
По утрам люди идут горбатыми улочками к сопкам, переодеваются в
брезентовые робы, натягивают сапоги и каски с лампочками, расходятся по
штрекам и забоям. И пошла работа, что твой хоккей: стране нужна руда.
- А играть страшно? - спросил высокий.
Маленький повернул к нему голову и сказал:
- Трус не играет в хоккей.
- А если бы наши и канадцы в открытую дрались, кто б кого? - спросил
высокий.
- Не знаю, надо попробовать.
Он действительно не знал и не лукавил, но он всегда был готов идти до
конца, противники это чувствовали и потому остерегались.
- А вы чем занимаетесь? - спросил Рогов. - В школе учитесь?
- Работаем, - ответил маленький.
- Где?
- А, железо всякое...
- Мы монтажники, - добавил высокий.
- Нравится?
- Ничего, - вяло сказал маленький. - Только скучно.
- Почему?
- Каждый день одно и то же. На работу, с работы...
- Вот у вас жизнь! - сказал высокий. - Ездите всюду, играете... Все
вас знают, по телевизору показывают... Слава и вообще... А вас на улице
узнают?
- Иногда узнают.
- А мы бы сразу узнали. Только не поверили бы. Нам и так никто не
поверит, что мы с вами... ездили, говорили, - заметил высокий.
- Я и сам не верю, - вставил маленький, и все засмеялись.
- А что ж вы о себе не рассказываете? - спросил Рогов.
- Да это неинтересно, - ответил маленький. - Что мы, так... - Он
махнул рукой.
Ему тоже нечего было рассказывать, когда он работал на шахте. Руда,
она руда и есть, какой в ней интерес. Долбишь ее изо дня в день, пляшет
свет лампы на влажной черной стене, а ты забираешься все дальше вглубь
земли, будто ты корень дерева и в тебе его жизнь.
- А хоккей вы любите? - спросил он у них.
- Любим! - ответили они вместе.
- Еще как! - добавил высокий. - Больше всего. Мы и сами дома играем.
Скажите, а под шайбу страшно ложиться?
- Об этом не думаешь.
Они торопливо засыпали его вопросами, как будто опасались, что он
вдруг исчезнет и они не успеют всего узнать. Глаза их горели, щеки пылали.
Они ерзали на сиденье, а высокий то и дело возбужденно вскакивал и ударял
головой в крышу.
- Слушай, - сказал ему Рогов, - так ты мне крышу пробьешь.
Представляешь, идет машина, а из крыши голова торчит.
Они представили и рассмеялись.
- А скажите... - начал высокий.
Хватит, голубчики, хватит, сыт по горло. Он не очень подходит для
игры в вопросы-ответы. Для этого есть специалисты получше. А он умеет
принять на себя шайбу, сам может щелкнуть без подготовки, может встретить
любого нападающего, бросить на лед или прижать к борту, как прессом, умеет
постоять за себя, за партнеров, если выдалась нервная игра, - что еще он
умеет? А что еще нужно?
Все у него есть, полное благополучие, слава, как у киноартиста,
девушки-подружки, звони любой, приятели - пол-Москвы. Что еще у тебя есть?
Команда? Правильно, команда. Но не навек же. Что еще нужно? Любви? Не
проговорись в команде, ребята засмеют. Да оглянись по сторонам, осчастливь
кого-нибудь... Сколько писем ты получаешь, сколько красавиц смотрит на
тебя, когда ты выходишь на лед? Губят, как говорится, широкие возможности
твою личную жизнь.
Они подъехали к дому, машина остановилась.
- Приехали. Мне сюда, - Рогов вылез.
- До свидания, - сказал высокий печально.
- Спасибо, - добавил маленький.
- Счастливо, - Рогов закрыл и подергал дверцы. - Вы, наверное, есть
хотите? Поешьте. Деньги есть?
- Есть, - кивнули они оба.
- Вот и сходите. Шутка ли, с раннего утра не ели. Так недолго и ноги
протянуть, как вы в хоккей играть будете?
- Да что там мы играем, - улыбнулся с грустью маленький. - Так,
балуемся.
- Все равно есть надо, - сказал Рогов, и они опечаленно направились в
пельменную на другой стороне переулка.
Он смотрел сквозь широкие окна: мальчишки ставили на подносы тарелки,
говорили о чем-то, медленно продвигались вдоль раздачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9